С самого раннего детства Женька любил сказки, и особенно те, которые были про колдовство. Достаточно было произнести волшебные слова, чтобы произошло невероятное чудо — даже не важно, доброе или злое. От любого чуда сердце маленького Женьки сладко замирало.
Нужно ли говорить, что Женька не раз пытался повторить колдовство. Уединившись, он шептал и шептал заклинания из книжек, но ничего не происходило. А так хотелось чуда! Женька с радостью променял бы на одно такое самодельное чудо все радости и сладости на свете. Но сказочные слова не желали работать.
Тогда Женька понял, что сказочники всё врут. Точнее, намеренно искажают заклинания — то ли просто не хотят, чтобы другие тоже научились творить чудеса, то ли боятся чего-то. Женька разгневался и разорвал дурацкие бесполезные книжки. Обрывки страниц разлетелись по комнате, как лепестки отцветающего детства.
Стоя в углу, наказанный Женька решил, что пойдет другим путем. Теперь он твердо знал, что должен отыскать настоящие волшебные слова, которые обладают чудесной силой. В том, что такие слова существуют, Женька не сомневался.
Он приступил к поискам.
Метод был прост — Женька начал перебирать звуки, сочетая их в самых причудливых комбинациях. Теперь он постоянно что-то бубнил себе под нос — когда умывался по утрам, шел в школу или возвращался из нее домой, делал домашнее задание (учиться Женька стал хуже, совсем другое занимало его пытливый ум). И когда засыпал, продолжал бормотать. И даже иногда во сне.
Родители заволновались — их славного ребенка будто подменили. И стал бы Женька, пожалуй, психом со справкой, да врач попался хороший.
— Вы, — сказал он Женькиным родителям, — не расстраивайтесь так, уважаемые! Абсолютно нормальных людей не бывает. Ребенок у вас замечательный — спокойный, вежливый. А что бормочет, так это не беда. У всех свои причуды. Глядишь, само пройдет.
Женьку оставили в покое. Да и он был уже не маленький — догадался, что его изыскания привлекают слишком много ненужного внимания. Вдруг полюбил подолгу гулять — чтобы оправдать свое вечное отсутствие, записался на какой-то кружок в дом детского творчества, который находился в сорока минутах ходьбы от дома. У родителей окончательно отлегло от сердца.
Колдуном Женька стал внезапно.
Этот день остался в Женькиной памяти навсегда. Он, третьеклассник, только вернулся из школы и собирался, переодевшись, удрать на улицу. Но мать велела для начала сделать уроки. Мол, как сделаешь, болтайся хоть до самого вечера.
Женька вздохнул и поволок школьный ранец в свою комнату. Закрыв поплотнее дверь, уселся за стол, бормоча свою бесконечную абракадабру — это давно вошло у него в привычку. Засмотрелся в окно, вертя в руках карандаш.
А за окном уже взорвался зеленью май, и голова кружилась от смутных перспектив. Наверное, Женька представлял себе, как однажды он обретет великую силу и весь мир упадет к его ногам...
И тут он понял, что держит в руках два карандаша.
Два совершенно одинаковых «простых» карандаша, вплоть до малейшей вмятинки и зазубринки одинаковых. Даже краска на золоченых буковках, украшавших одну из граней карандаша, облезла одинаково. И оба карандаша в равной степени требовали заточки.
Женька хотел было вскочить, броситься к маме и рассказать ей, что у него наконец получилось, что он наколдовал целый карандаш... Но удержался, оставил свою радость при себе — она стала его тайной. Теперь Женька знал, что он — самый настоящий колдун!
Тут он спохватился и стал лихорадочно вспоминать случайно найденное заклинание удвоения... Но так и не вспомнил. Не удалось вспомнить волшебные слова ни через неделю, ни через месяц. В общем, повторить чудо не получилось. Так Женька осознал, что мало обнаружить заклинание, нужно уметь сохранить его. Он продолжал искать и ждать.
Ждать пришлось очень долго.
Минули годы. Однажды взрослый, уже начинающий лысеть Евгений стоял у троллейбусной остановки (он всегда становился чуть в стороне, чтобы не привлекать странными звуками внимания ожидающих транспорта граждан). Евгений, сосредоточенно наморщив лоб, подбирал звуки, нанизывая их на невидимую нить. Из-за поворота показался троллейбус — «наклонил» рога, будто пытался удержаться тонкими руками за провода.
Вдруг в Женькиных ушах что-то неприятно щелкнуло, и мир вокруг замедлился. Звуки стали вязкими, тягучими, как мёд. Ошалевший мальчишка ожил внутри Евгения и завороженно смотрел, как троллейбус медленно-медленно подползает к остановке. Мимо Евгения лениво, словно засыпая на лету, прошлепал крыльями голубь.
Потом в ушах снова раздался щелчок, мир рывком ускорился, и всё вернулось на свои места. Но Евгений ликовал — он знал заклинание! Он запомнил!
Первое время после обретения заклинания замедления он баловался им очень часто. Кстати, так и осталось неясным, это мир замедляется или все-таки ускоряется сам Евгений... Вскоре колдун почувствовал, что заклинание слабеет — замедление становится не таким заметным, да и время действия сокращается. Тогда Евгений прекратил замедлять, решив сохранить остатки волшебной силы на какой-нибудь крайний случай.
Вынужденное самоограничение не мешало Евгению чувствовать себя счастливым. Он снова ощутил вкус к жизни и горел желанием продолжать поиски. Они, эти поиски, требовали чудовищного количества времени, ведь и плоды были. Были плоды, ёшкин-кошкин!
Вот так Евгений — усердным многолетним трудом — Евгений Павлович добыл себе заклинание, насылающее слабость.
Это было темное, нехорошее заклинание, и звучало оно совсем некрасиво, но Евгений Павлович дареному коню в зубы не смотрел. Бери, решил он, что дают. От этого некрасивого заклинания у человека, на котором был сосредоточен колдун, вдруг подкашивались конечности. Заколдованный спотыкался, а некоторые даже падали, смешно всплеснув руками.
Евгений Павлович купил себе черный шелковых халат и ходил дома исключительно в нем. Лицо его с возрастом обрело благородное, немного брезгливое выражение. В остатках волос блестела седина. Он подолгу простаивал у зеркала. Он был доволен собой.
Был обычный осенний день. Евгений Павлович неторопливо шел домой, когда его, обгоняя, задел плечом какой-то мужчина. И даже не извинился!
— Осторожнее, ты! — выкрикнул вслед обидчику Евгений Павлович, потирая ушибленное плечо.
Но человек удалялся, как ни в чем не бывало. Какая наглость!
Этого нельзя было оставить вот так. Евгений Павлович ожесточился сердцем и спешно, но аакуратно наложил на негодяя заклятие слабости. Однако мужчина не споткнулся и не упал, а совсем даже наоборот — развернулся к Евгению Павловичу и, оскалив в гадкой ухмылке зубы, тоже забормотал что-то. Странные звуки защелкали, засвистели, как пули. И все пули эти были направлены в Евгения Павловича.
Да, это было заклинание. Незнакомец колдовал.
Преодолевая смертельный ужас, Евгений Павлович бросился к человеку. Ударить, просто закрыть ладонью его рот, не дать договорить... Но не успел.
В двух шагах от незнакомца тело Евгения Павловича вдруг утратило вес, и он рассыпался в воздухе на невидимые атомы.
-----
Другие рассказы:
