По-видимому, существует небольшая разница между такого рода пытками и обращением, которому подвергались при Империи драматические авторы и их переводчики.
Мы видели примеры заговоров против художников, и демонстрации, отмечающие первое появление молодого Планту, Огюста Тенара и Майла Орда, могли бы завершить серию. Эти инциденты были тем более неприятными, что критики так часто оказывались виноваты.
Аудитория была не очень осведомлена. Они могли бы, например, принять Эстер за опасного любовника. Однажды, когда первый разыгрывался в театре молодых артистов, трагик, игравший роль Амана, едва успел произнести фразу: Malheureaux, fai serm de heraut a sa gloire! когда один из зрителей прервал его словами
"Мы говорим: "de heros a sa gloire!" 51
- Та са глойр!- повторил Аман,
- - За! - настаивал другой. И между этими двумя пуристами завязалась яростная перепалка, каждый из которых апеллировал к синтаксису и оттенкам Расина.
- В первый вечер "Пьера ле Грана" поднялся еще больший шум, разыгралась трагедия "Падаль-Ниса", поставленная во французском театре в 1804 году. Но на этот раз яма вонзила свой нож в автора и заранее начала кричать: "Долой де Карильони, несмотря на усилия Талмаса, занавес пришлось опустить до конца. Как и в случае с Эстер, опасная александрина ускорила катастрофу. "Свистульки получили огромную цену в день пьесы Кэрриона, - писала Джули Тальма. "Одна из строк содержала слова:
- *Le vizir a tout craint. [Визирь опасался худшего.]
- "Зрители приняли это за тонну кринов [с развевающимися гривой и хвостом], и кто-то предложил отрезать ему хвост! Бедного драматурга очень жаль, когда его так неправильно понимают. Я видел, как люди смеялись через три дня после представления, как будто они все еще были там. Кэррион может с гордостью сказать, что он больше, чем кто-либо другой, способствовал развлечению своих сограждан/