Стулья напрокат
В магазине модистки (Картины Шалона)
[Картинка: _14.jpg]
Эти пустяковые ошибки ни в коем случае не помешали ему почти с самого начала доказать, что он великий писатель, способный при необходимости нащупать яркое выражение, яркую, прямую фразу. Если бы среди 6000 французов, которые хвастались тем, что владели пером во время его правления, многие обладали подобными способностями, литературный уровень Империи, безусловно, был бы выше.
За исключением двух блестящих исключений— Шатобриана и мадам де Сталь —она была явно низкой, но за это, несомненно, отвечала посредственность общественного вкуса. У эпохи есть писатели, которых она заслуживает, и эта эпоха страдала серьезными недостатками, которых было достаточно, чтобы объяснить ситуацию.
Если высокопарное красноречие Ла Гарпа вызвало энтузиазм у слушателей, если книготорговец мог предложить Делилю 30 000 франков за рукопись его "Жалости", если бы женщине пришло в голову сказать Шенедолю: "Ваши строки возвышенны, как ливанские кедры!", если романы мадам Коттен и мадам Крийденер расшатали нервы тысяч читателей, мужчин и женщин, это было потому, что эти жалкие произведения удовлетворяли тройную страсть, разделяемую всеми их современниками: страсть к высокому фалютинскому стилю, прозванный по ошибке благородным из-за страсти к драматическим ситуациям и страсти к слезам.
Никогда ничего не говорите просто: это был первый принцип как для прозаиков, так и для поэтов. Что касается последних, то вряд ли их можно винить, ибо они всего лишь следовали правилам игры, когда называли человека смертным, брачной плевой и войной Беттоной. Делилю можно даже простить удивительные перифразы, на которых он специализировался. Это его описание зонтика:
"Это драгоценное, легко приспосабливаемое орудие, демонстрирующее искусство как китового уса, так и шелка.. /
и он называет свинью