Это стало очевидным с 1804 года и далее, когда через три дня после Коронации на Марсовом поле состоялась грандиозная военная церемония: раздача орлов. По этому поводу, к сожалению, гражданское население холодно отнеслось к Наполеону. Порывы растаявшего снега обрушивались на толпу, нанося огромный ущерб униформе с золотыми галунами и дамским платьям. В то время как войска маршировали мимо в море грязи, зрители на трибунах вскоре поняли, что с них хватит, и Жозефина сама покинула сцену, оставив Каролину Мюрат с ее обнаженными плечами, чтобы последней выстоять. Кое - где на затопленной равнине болтались несколько энтузиастов, но День Флагов, такой яркий на картинке в Версале, на самом деле был в основном Днем Зонтиков.
Так было со слишком многими военными празднествами в Париже. Во время войны в летний сезон было мало перерывов; почти всегда в плохую погоду устраивались торжества в честь отборных войск, проходивших через столицу. Когда императорская гвардия сделала это в ноябре 1807 года, ее, как ни странно, угостили банкетом на Елисейских полях-трапезой, которую ливень превратил в водное развлечение.
Однако 15 августа, которое с самого начала Консульства было большим ежегодным праздником, обычно можно было быть уверенным в хорошей погоде. Его главным недостатком было отсутствие оригинальности. Перестрелки и мароны по утрам, поединки на Сене днем, когда знаменитый Фориозо время от времени объявлял, что собирается пересечь реку по канату, и в последний момент скрывался; театры под открытым небом на площади Мариньи, пантомимы, акробаты, акробаты; или турниры между рыцарями, поднимающими кольца наконечниками своих копий; затем на площади Мариньи. вечером неизбежный фейерверк, взлет светящегося воздушного шара и грандиозный бал в Тиволи— достаточно, чтобы развлечь туристов и позволить газетам на следующий день объявить, что фестиваль 15 августа никогда не был таким блестящим.
Было также определенное однообразие-и большое преувеличение— в рассказах о радости, вызванной нашими победами. Конечно, славное армейское известие никого не оставляет равнодушным, и мадам де Ремюза была несправедлива, когда заявила, что "чувство французского тщеславия не очень распространено среди парижан". И все же великие события не всегда вызывали у толпы тот безумный энтузиазм, который так старательно описывали пресса и полицейские сводки. История, как видно с улицы, уже не выглядела так же накануне Аустерлица, как на утро Маренго.
В том 1805 году страна переживала тревожный финансовый кризис. Банк Рекамье прекратил выплаты, в результате чего произошло несколько банкротств, и ряд отраслей промышленности остановились. Поэтому в начале осени люди были не слишком рады видеть, как наши армии снова выходят на поле боя.
Когда 26 ноября ранним утром пушка возвестила о взятии Вены, горизонт на какое-то время прояснился. Был ажиотаж с газетами, и люди тратили целое состояние на свечи для волшебных ламп. Но эта вспышка радости длилась недолго. На следующий день все вернулись к "своим неудовлетворительным личным делам, нехватке денег, чрезмерным процентам, требуемым за них, и вялости в коммерческих операциях". А через две недели пришла замечательная новость об Остер-литце, которую некоторые газеты написали Остерлицем, потому что мы никогда не были хороши в этом география-была встречена скорее официальными демонстрациями, чем восторгом населения. Это было особенно заметно 1 января, когда трибунат с большой торжественностью отправился передавать Сенату флаги, отнятые у врага. В тот день Камасерес позволил ввести себя в заблуждение аплодисментами, не спрашивая, откуда они взялись. Но более проницательный наблюдатель, Файви, писал Наполеону: "Часть народа была так явно вознаграждена, что общественная порядочность была оскорблена/
Конечно, теперь, когда вечеринки стали почти ежедневной формой развлечения, Париж, казалось, становился все более и более трудным для возбуждения. Война началась снова, на этот раз с Пруссией, когда была объявлена двойная победа при Йене и Ауэрштедте, столица была довольна, по крайней мере, была довольна Аустерлицем, то есть без чрезмерного волнения, как хорошо воспитанный ребенок.
Его сдержанное отношение на самом деле было настолько заметным, что власти были удивлены. В конфиденциальной записке министр иностранных дел Шампаньи призвал префекта Сены стимулировать общественное мнение, делать все, что он сочтет нужным, чтобы "способствовать взрыву его энтузиазма". И, расставив все точки над i, он попросил Фрошота си немного поощрить танцевальные курорты, которые обычно посещают люди по воскресеньям, бастринги, то есть сделать их более привлекательными, более посещаемыми, веселыми, оживленными *
Имперское правительство ограничилось субсидированием танцевальных залов для аккордеона и хмеля за шиллинг, а также поставщиков тройного времени, чтобы заставить французов осознать важность такого события, как крах за пять недель мощной армии, созданной великим Фридрихом, разве это не было знамением времени?
