ВСЯКИЙ раз, когда мы страдаем от расстройства желудка, у нас есть право жаловаться на это нашим бабушкам и дедушкам из Первой Империи, потому что их ужасающая прожорливость лежит в основе многих желудочных заболеваний в наши дни. За такие ужины, как у Камбасереса, длящиеся пять часов, рано или поздно неизбежно придется платить. Это только довольно утомительно, что именно мы должны погасить долг.
Давайте постараемся быть хорошими неудачниками и вспомним это поколение за едой без особой горечи. Вскоре мы обнаружим, что их представления и привычки в гастрономических вопросах ни в малейшей степени не походили на наши собственные. Для нас все будет казаться странным, начиная с часов rneals.
Утро буржуа, который любил хорошо себя вести, включало два отдельных завтрака: чашку кофе или шоколада, выпитую на подъеме, и, ближе к десяти или одиннадцати часам, более обильную трапезу из яиц и холодного мяса— иногда жареного мяса, называемого по какой — то неизвестной причине dejeuner a la fourchette. Это была небольшая, непритязательная трапеза, подаваемая в халате, которую часто захаживали разделить близкие друзья, независимо от того, были они приглашены или нет. Ни один знак дружбы не был оценен выше, чем это краткое объяснение звонка в дверь: Я пришел попросить вас позавтракать/ Это может не так сильно порадовать современного парижанина.
Час обеда, который в прошлом был установлен в начале второй половины дня, в то время как с тех пор мы перенесли его на конец, похоже, сильно изменился при Империи. Стол накрывался более или менее рано в зависимости от ранга человека, квартала, в котором он жил, и профессии, которой он занимался. держу пари, они встают в семь и обедают в два, - говорит кто-то из пьесы Александра Дюваля о некоторых хороших людях, живущих в Марэ. То же самое правило действовало для рабочих и мелких лавочников, но люди более высокого положения ждали до пяти или шести часов для важного приема пищи в течение дня.
Несколько человек, привязанных к своим старым привычкам, возможно, жаловались на новые, но они были вынуждены признать, что рестораны никогда не пустовали до конца дня. Что касается модных мероприятий, то час, указанный на пригласительных билетах, обычно был пять или половина шестого. Но нужно было читать между строк: пять часов, само по себе, действительно означало шесть; -пять часов точно означали половину шестого. Только термин "пять часов" очень точно следовало понимать буквально.
Любой, кто не разбирался в этих тонкостях этикета, рисковал прийти смехотворно рано в дом хозяина и застать прислугу накрывающей на стол.
С такими поздними обедами мода на ужины, столь дорогая старому режиму, естественно, потеряла многих своих последователей. Их было так мало среди широкой публики, что отныне большинство ресторанов закрывалось одновременно с театрами.
Только в семьях, которые любили поздно ложиться спать, все еще устраивались своего рода импровизированные ужины под более современным названием "английский чай". Но их меню было таким обильным, а их сопровождение таким роскошным, что они меньше походили на наши маленькие закуски двадцатого века, чем на очень обильные вечерние ужины. Первое блюдо обычно состояло из огромного жаркого, такого как двадцатифунтовая баранья нога, двух других не менее значительных блюд, восьми блюд поменьше и шести закусок. Жареное мясо также появилось во втором блюде, помимо гарниров, десерта и мороженого. Очень крепкий кофе и многочисленные ликеры завершили программу насыщенного дня.
Акробатические подвиги, совершенные желудками Консульства и Империи, были поразительны. У их владельцев не было даже того оправдания, которое могли бы предложить французы времен Людовика XIV, - подражать государю, обладающему огромным аппетитом. Бонапарт, напротив, был образцом