Рано утром мы видим, как она отправляется покупать продукты в своем маленьком сером платье, испещренном коричневыми пятнами. Она бежит в мясную лавку, обыскивает фруктовый магазин, возвращается нагруженная продуктами, ставит кастрюлю на огонь, снова убегает в кулинарию и кондитерскую и, поработав как сумасшедшая, обнаруживает, что у нее едва хватает времени, чтобы привести себя в порядок.
Теперь маленькое серое платье заменено на красивое красное а-ля турок, с юбкой из тафты и кружевной застежкой. Стол накрыт, и мадам Мойт ждет своих гостей, немного возбужденная, как и подобает случаю. Никто не опоздает? Будет ли ужин приготовлен по очереди?
К счастью, все гости были пунктуальны, и пир мог продолжаться без сучка и задоринки. Меню, подробно приведенное в дневнике, позволяет нам оценить пищеварительные возможности представителей среднего класса. *Мясной суп, редис, масло, корнишоны, отварная говядина, две курицы, маленькие пирожки, котлеты, птица с трюфелями, две куропатки, салат, цветная капуста, шарлотка, бисквитные пирожные, тарталетки, сыр, джемы, кофе и ликеры, безе, миндальное печенье, бисквитные палочки, сладости и персиковое варенье.'
После этого было оправданно считать, что годовщина свадьбы- "повторный брак", как ее называли,-была отмечена должным образом. Но самых трогательных семейных праздников недостаточно, чтобы восстановить гармонию в старом партнерстве, когда все идет не так, как должно быть. И теперь пришло время признаться, что именно так обстояло дело с Мойттами.
Хотя они действительно очень любили друг друга, муж и жена ссорились весь день напролет. Это была вечная маленькая драма партнеров, которые слишком много видели друг друга, которые слишком хорошо знают недостатки друг друга и больше не могут с ними мириться. Все становится предметом разногласий между ними: еда, поданная слишком поздно, слишком долгая прогулка, плохо подобранное меню, горшок с горчицей, которую невозможно найти, или, что еще хуже, Академик, который храпит, ворочается в постели и мешает своей жене спать! Мы должны пожалеть этих двух мучеников общей жизни, хотя, эгоистично, мы не можем сожалеть об их ссорах, так как без них знаменитый дневник потерял бы большую часть своего аромата.
Если бы старина Мойт всегда был в хорошем настроении, мы бы утратили живописный словарь, который его жена изобрела, чтобы представить его взлеты и падения. Если он пытается быть смешным, она говорит, что он играет бабушку на соттассе. Если он ворчит больше, чем обычно, это миюмиу, квинкин или гримоден. И когда она говорит о патодери [грубости], барометр Мойта решительно указывает на шторм.
Это случалось слишком часто, чаще всего не по какой-то чисто бесполезной причине. И вина была не только с одной стороны. Мойт, безусловно, был трудным человеком, но зачем обвинять его без малейшего основания в том, что он бегал за женщинами Пале-Рояля, как его друг Бартелеми? Почему, хотел он знать, его жена так взволнована? Почему в комнате был беспорядок, а на диване валялись груды старых бумаг? Зачем готовить тушеное мясо на огне в спальне?
Мадам Мойт в отместку горько упрекает своего мужа за то, что он оставил свое пальто лежать на кровати, на той стороне, где она сама спала бы. На что он отвечает: "У моего пальто нет зуда!" - Восхитительное существование, как можно видеть.
Самой серьезной из всех жалоб мадам Мойт было то, что месье постоянно воображал, будто он болен. C Мне пришлось встать в шесть из-за одной из патаудий Мойта. Он никогда не считался со мной, и это было невыносимо оскорбительно. Его воспаление, которое было ничем, заставило его лежать в постели в неудобное время, и теперь у него проблемы с желудком! Это составляет девятнадцать дней на сыворотке, и он не прикоснется к ней сейчас. В довершение всего, кучи! Он заявляет, что я причина всех его бед!*