Жених прислал свои подарки: платья, шали, украшения, миниатюры, упакованные в традиционный корбей в форме яйца или раковины или представляющие алтарь любви. Он не забыл перчатки, кружева, флаконы с Eau de Ninon и кремы для лица, которые должны были быть вложены в Султан., своего рода корбей № 2. Контракт был подписан в присутствии небольшого собрания близких друзей, и свадьба была отпразднована в соответствии с только что описанным ночным церемониалом.
Чаще всего медовый месяц будет даже короче, чем помолвка. Вместо свадебного путешествия муж, если бы он был офицером, скоро возвращался бы на фронт. По возвращении, если он действительно вернется, он, возможно, удивится, узнав, что он отец; но была также вероятность, что молодая жена, увидев его, спросит себя: "Кто этот красивый солдат, входящий без стука?"
Еще одним камнем, на котором могли основываться браки при Империи, была огромная разница в возрасте между мужем и женой. Многие выдающиеся солдаты, у которых не было возможности жениться в юности, подумали об этом поздно в жизни и предложили свое имя, титулы и состояние привлекательным молодым людям, которые могли бы быть их дочерьми. Такова была судьба Ожеро, Удино и многих других. Генерал Мутон, на двадцать лет старше своей жены, умолял своих адъютантов "думать о ней как о статуе из черного мрамора". Генерал Легран в возрасте пятидесяти с лишним лет женился на семнадцатилетней девушке. И не только медные шляпы участвовали в этих экспериментах. Многие бывшие офицеры, многие солдаты-ветераны, вернувшись домой навсегда, лелеяли мысль увидеть рядом с собой какое-нибудь свежее юное создание. Они столкнулись со столькими опасностями, что еще один риск их не встревожил, и эти герои Старой гвардии надеялись стать героями Новой,
Поэтому нет ничего удивительного в доверии, оказанном однажды Стендалю и с жаром занесенном в его дневник. Аббат Хели, который исповедовался и изучал человечество из первых рук, говорит мне, что из ста браков есть двадцать пять хороших, между людьми, влюбленными друг в друга, и пятьдесят, в которых люди ладят друг с другом-даже любят друг друга, - хотя муж часто обманывается/
Утверждения аббата, возможно, были несколько причудливыми, но более официальная статистика подтверждает его плохое мнение о нравственности его времени. Во-первых, женатых людей стало гораздо меньше, чем раньше. В департаменте Сена их было едва ли на одну пятую больше, чем неженатых. Согласно другой, не менее значительной цифре, общее число внебрачных детей, зарегистрированных в Париже, в определенные годы было почти равно трети законных рождений.
В окрестностях столицы эта доля, должно быть, была еще больше, так как говорили, что местная молодежь любит развлечения. Когда однажды утром маленькая служанка Шатобрианов была заключена в Долину о-Лу, не имея ясного представления о том, откуда взялся младенец, добрые люди по соседству ничего не подумали об этом инциденте. "Уже давно, - писала мадам де Шатобриан в своих "Сувенирах", - никто в Шатне не ожидал, что девушка будет девушкой в день своей свадьбы/
И то, что произошло в Шатне, должно быть, было в порядке вещей или в тот же день в другом месте, потому что мораль Парижа достигла провинций, маленьких городов и даже сельской местности. Нам остается только прочитать, что говорит епископ Ле Коз о своей бретонской пастве, префект Дюпен о людях, находящихся под его юрисдикцией в Бокаже, и Анри Бейль о неженатых парах Тулона. Все это поколение выросло во времена, когда мораль не имела большого значения, и Франция Империи, дочь Франции Директории, не могла со дня на день становиться школой добродетели.
Бонапарт стремился снова сделать семью центром общества. Ему потребовалось всего несколько месяцев, чтобы это было выражено в Гражданском кодексе, но потребовалось бы много времени, чтобы принципы нашли свое отражение в поведении, а брачные узы восстановили былую силу.
Следует признать, что в окружении Мастера, особенно в его собственной семье, вряд ли подавали хороший пример. За исключением Луи, который рано стал валетудинарием, у всех его братьев были любовницы; Жозеф собрал их целую коллекцию. Люсьен, все время, пока он был министром внутренних дел, обращался с прекрасными просителями и актрисами театров так, как паша обращается со своими любимицами. И корсиканская кровь была не менее пылкой с женской стороны: полуофициальная связь Элизы с Фонтанесом делала ее, так сказать, великой хозяйкой университета; Каролина утешила себя за измены Мюрата, упав в объятия Жюно. Что касается слишком чувственной Полины, то она готовилась воплотить Венеры Кановы, очаровывая всех красивых мужчин, которых встречала на своем пути.