Чтобы узнать, что Аквинский думал о магии, нужно взглянуть на совершенно разные части его творчества; и тогда выясняется, что для него магия означает почти исключительно ритуальную или церемониальную магию. Кое-где он упоминает старух, которые сглазом могут навредить людям, особенно детям; но это краткие ссылки. Его действительно беспокоит заклинание демонов. Он противостоит этому новому заблуждению как богослов, стремясь определить его теологические последствия. В этой задаче толкования он опирается на традицию, восходящую к Августину, а за Августином - к самой Библии.
Маги, говорит Фома Аквинский, взывают к демонам мольбой, как бы обращаясь к вышестоящим; тем не менее, когда они приходят, они отдают им приказы, как бы обращаясь к низшим - тем самым показывая, что они обмануты в отношении своих собственных сил. Не то чтобы Фома Аквинский сомневался, что демоны приходят - если не в смысле того, чтобы стать видимыми, то, по крайней мере, в смысле ответов на вопросы; он даже отмечает, что эти устные ответы не могут быть воображаемыми, поскольку их слышат все в пределах слышимости. Но зачем они приходят? - Фома Аквинский настаивает на том, что ни один демон не может быть принужден магом; он только делает вид, что его принуждают по собственным причинам. Формулы и инструменты, используемые магом, сами по себе не обладают силой, но они угодны демонам как знаки благоговения. Не появляясь, чтобы подчиниться приказу мага, демон обманывает мага, кто на самом деле находится в состоянии подчинения. Этим проявлением послушания демон ведет мага еще глубже в грех; и это полностью соответствует природе и желаниям демона. (23)
Особые обычаи, которые Аквинский приписывает магам, не имеют ничего общего с чудовищными деяниями, которые позже приписывали ведьмам. Действительно, в этом отношении он преуменьшает. Он не говорит ни слова о жертвоприношениях, будь то животных или плоти трупов, и мало говорит о малеициуме. Он понимает, что демоны могут сделать мужчину импотентом по отношению к жене, но ни эта, ни какая-либо другая форма малеициума его особо не беспокоит. Его интерес почти полностью сосредоточен на практике гадания, то есть предсказания будущего. Он настаивает на том, что любая попытка предсказать будущее, выходящее за рамки того, что может предвидеть человеческий разум или того, что было открыто Богом, является греховной. И причина того, почему это греховно, состоит в том, что это связано с борьбой с демоном. Это один из самых распространенных примеров того, что Фома Аквинский называет «пактом».
Согласно Аквинскому, любое человеческое существо, которое принимает помощь от демона в надежде достичь чего-то, что превосходит силы природы, заключило договор с этим демоном. Такой пакт может быть как явным, так и негласным. Это ясно, когда человек-оператор вызывает демона на помощь - независимо от того, отвечает демон или нет; другими словами, акт заклинания включает в себя явный договор. Молчаливый договор подразумевается, когда человек без заклинания совершает действие с целью достижения какого-либо эффекта, который не может последовать естественным образом и которого также не следует ожидать от вмешательства Бога. (24)
Понятие пакта не было новым - его можно найти уже у Августина, - но оно приобрело новое значение, когда в Европе тринадцатого и четырнадцатого веков оно было применено к магическим практикам, которые тогда распространялись. Фома Аквинский утверждает, что каждая попытка общаться с демоном, явная или скрытая, не просто греховна, но равносильна отступничеству от христианской веры. Это происходит потому, что при каждой такой попытке некоторая часть поклонения, которое должно быть совершено только Богу, направляется одному из творений Бога, и к тому же падшему мятежному ангелу. Во всем этом Фома Аквинский говорил как представитель современной ортодоксии.
На практике церковные власти гораздо более серьезно относились к тем формам магии, которые включали «явный договор», то есть преднамеренное обращение к определенным демонам, чем к тем, которые этого не делали. В 1258 году папа Александр IV установил принцип, согласно которому инквизиторы должны заниматься не случаями гадания как таковыми, а только теми, которые «явно пахнут ересью» (25). Это может относиться только к заклинаниям, характерным для ритуальной магии. И заявления Папы Иоанна XXII в 1320-х годах, которые Берр ошибочно предположил, относились к колдовству, также, оказывается, относятся к ритуальной магии.
В 1320 году папа, обеспокоенный дошедшими до него сообщениями о практике ритуальной магии при папском дворе в самом Авиньоне, решил, что пришло время прояснить и определить взаимосвязь между магией и ересью. После получения письменных мнений пяти епископов, двух генералов монашеских орденов и трех магистров богословия, а затем обсуждения этого вопроса с ними на специальной консистории в Авиньоне, папа написал кардиналу святой Сабины, который, в свою очередь, написал инквизиторы Тулузы и Каркассона. (26) С этого момента инквизиторы получили право действовать против практикующих ритуальную магию как еретики; а в 1326 или 1327 году папа попытался подкрепить их усилия буллой Super illius specula. (27) Между ними разрешительное письмо и булла совершенно ясно показывают, какие практики были задействованы. С одной стороны, маги пытались завоевать расположение демонов, обожая их, оказывая им почтение, заключая с ними договоры, давая им письменные документы и другие клятвы; с другой стороны, они пытались привязать демонов к своему служению, заключая их в специально сделанные кольца, зеркала, склянки и тому подобное, чтобы они могли задавать им вопросы и получать ответы, а также в целом требовать их помощи. Цели, ради которых это делалось, были сами по себе «отвратительными», но именно участие демонов сделало все это начинанием еретическим. Бык делает это совершенно ясно. Христианам дается восемь дней на то, чтобы отказаться от такой практики, после чего они несут почти все наказания за ересь. В течение восьми дней все книги и сочинения по магии должны быть сданы на сожжение.
Терапия против заклинателей демонов Николаса Эймерика. которую часто называют самой ранней книгой по колдовству, существует только в рукописи; хотя его краткое изложение включено в его знаменитый «Директориум инквизитора» или «Руководство инквизиторов». (28) Эймерик, испанец, работал в течение двенадцати лет в качестве генерального инквизитора в Арагоне, когда он написал его, в 1369 году или сразу после него; так что его можно рассматривать как справедливый отчет обо всем, что опытный исследователь знал или во что верил об оккультных искусствах в последней половине четырнадцатого века. При осмотре оказывается, что речь идет не о колдовстве, а, опять же, о ритуальной магии.
Подобно Папе Александру IV, которого он цитирует, Эймерик признает, что некоторые формы гадания, какими бы прискорбными они ни были, не являются еретическими и поэтому не имеют отношения к инквизиции; таковы гадания по хиромантии или жеребьевке. Но ересь присутствует в любом гадании, связанном с культом демонов - будь то культ латрии, поклонение одному только Богу, или офдулия, поклонение святым. Эймерик знает много способов выражения latria anddulia. Когда маг приносит в жертву демону птиц или животных, или делает подношения из собственной крови, или обещает демону послушание, или преклоняет колени перед ним, или поет песни в его восхвалении, или соблюдает целомудрие, или умерщвляет плоть из благоговения перед ним, или зажигает свечи, или воскуривает благовония в его честь, или просит что-нибудь об этом с помощью знаков и неизвестных имен, или заклинает его именем высшего демона - все это islatria. Но Эймерик также знает магические церемонии, с помощью которых можно вызвать демона без latria ordulia; как когда маг делает круг на земле, помещает в него помощника и читает заклинания из книги.
Рассказ Эймерика намного полнее, чем все, что предлагалось Аквинским или Иоанном XXII. У него были определенные преимущества: он упоминает, что схватил и прочитал много магических книг, прежде чем сжечь их. Его мотивы также довольно сильно отличаются от мотивов его предшественников: как ведущий инквизитор, он стремится показать, что практикующие ритуальную магию подпадают под юрисдикцию инквизиции. Чтобы доказать свою точку зрения, он цитирует большое количество авторитетов, в том числе Фомы Аквинского и булла Super illius specula - действительно, он дает полный текст буллы, и это самая ранняя его копия, которой мы располагаем. Его вывод состоит в том, что вся ритуальная магия еретична, даже если речь идет о нилатрии нордулии; ибо сам акт вызова демонов еретичен. Все, кто это делает, являются еретиками и подлежат тем же наказаниям, что и другие еретики: если каются, то они должны быть постоянно замурованы; если они упрямы или после раскаяния снова вернутся, их следует передать светской власти для казни.
Таковы три авторитета, которые, как предполагается, создали стереотип о ведьме. Очевидно, они этого не делали. Тем не менее, это важные заявления, поскольку они довольно ясно показывают, что в тринадцатом и четырнадцатом веках Церковь думала о практиках ритуальной магии. Другие источники ничего существенного к тому, что нам рассказывают эти три источника, не добавляют. Столкнувшись с распространением ритуальной магии в Западной Европе, папы, схоласты и инквизиторы решили, что это форма ереси и отступничества.
Сами маги, конечно, видели дело в совершенно ином свете. Рукописи четырнадцатого века магической книги, известной как Liber sacer или, альтернативно, как Книга Присяги Гонория, содержат предисловие, которое, несомненно, должно быть написано в ответ на папское осуждение 1320-х годов. (29) Папа и кардиналы, мы узнать, постановили искоренение магического искусства и физическое истребление всех магов. Основанием для указа является то, что маги нарушают предписания Церкви, вызывают демонов и приносят им жертвы, а также обманывают невежественных людей своими иллюзиями и тем самым доводят их до проклятия. Но, говорят маги, все это неправда; Папа и кардиналы были обмануты дьяволом. В магическом искусстве духи вынуждены действовать против своей воли - и это то, чего могут достичь только чистые сердцем; поэтому нечестивые не могут успешно практиковать это искусство. Дьявол, не считая магов союзниками, видит в них угрозу своей монополии творить чудеса - вот почему он вдохновил закон против них.
Судя по свидетельствам магических книг, протест кажется оправданным. Маги не считали себя демонопоклонниками, потому что знали, что, призывая демона, они делают это от имени и силой Бога. Церковные власти, вероятно, тоже знали об этом факте, но в их глазах это не имело значения. Какой бы ни была процедура, ритуальная магия всегда заключалась в том, чтобы спрашивать у демонов, чего следует просить только у Бога; и это было совершенно отвратительно.
Во всем этом малеициум играл небольшую роль. Предсказание будущего, обнаружение спрятанных сокровищ, выслеживание вора - вот цели, которые в своих доктринальных заявлениях Церковь обычно приписывает ритуальной магии. Однако существовали и другие возможности. Как мы уже видели, в некоторых магических книгах перечислены многие виды вреда, который могут быть побуждены к нанесению демонов. Когда дело дошло до реальных испытаний, за эти утверждения ухватились: в испытаниях, где фигурировала ритуальная магия, малефициум часто фигурировал на первом месте. Но такие испытания также были испытаниями ереси: и именно поэтому малециум приобрел новое значение.
Это значение казалось тем более зловещим, потому что процедура инквизиции, в рамках которой проводились судебные разбирательства по делу о ереси, могла как исказить факты, так и выявить их; а также может использоваться для сфабрикования дел, которые никогда не совершались. Не то чтобы сама инквизиция внесла большой вклад в этот процесс. Хотя инквизиция усовершенствовала процедуру инквизиции, она никогда не монополизировала ее; и очень немногие из судебных процессов над ересью, которые в течение четырнадцатого века непосредственно подготовили почву для великой охоты на ведьм, проводились профессиональными инквизиторами, будь то доминиканцы или францисканцы. Епископы, специальные церковные уполномоченные и светские судьи играли гораздо большую роль; и, как мы увидим, их мотивы действительно были очень смешанными.
10. МАГ В ВЕДЬМОУ (2) - 1 -
Похоже, что первым человеком, которого официально судили за практику ритуальной магии, был Папа Бонифаций VIII; и его судили посмертно. Это произошло в 1310-11 годах, после борьбы папы с Филиппом Прекрасным французским, и это было делом рук преданного слуги Филиппа, Гийома де Ногаре *.
Бонифаций был первым папой, который увидел, что духовная гегемония папства открыто оспаривается и отвергается национальной монархией. (1) Непосредственным источником конфликта было налогообложение духовенства. Англия и Франция находились в состоянии войны, и Эдуард I и Филипп IV оба пытались добиться от своего духовенства пожертвований на покрытие расходов на войну. Это противоречило каноническому праву того времени, и Бонифаций был вполне в рамках своих прав, когда в 1296 году издал буллу, запрещающую обложение налогами духовенства без явного разрешения папы. Но в то время как в Англии, благодаря усилиям архиепископа Кентерберийского Роберта де Винчелси, булла возымела некоторый эффект, Филип смог ввести контрмеры, которые практически свели его на нет во Франции. И он быстро подкрепил свою победу: арестовав и заключив в тюрьму епископа Памьера, Бернар Сэссе, он открыто оспорил требование папы, столь усердно установленное в течение двух предыдущих столетий, на контроль над духовенством. Бонифаций, в свою очередь, ответил двумя буллами, в которых он просил освободить Сэссе и вновь подтверждал превосходство духовной власти над светской властью; но он недооценил решимость и безжалостность Филиппа.
У Филиппа были союзники в семье Колонна. Этот могущественный римский клан горько ненавидел Бонифация. Они были вторыми по возрасту из княжеских семей города и долгое время были самыми могущественными. Самой старой семьей была Каэтани, в которой родился Бонифаций; и с его восшествием на папский престол он также стал самым могущественным. Колонны увидели, что они лишены своего традиционного первенства и более того; ибо Бонифаций попытался сломить их власть - отлучил их от церкви, конфисковал их владения и даже объявил против них крестовый поход. В ответ Колонна присоединилась к королю Франции и присоединилась к его кампании по дискредитации Папы. Именно Колонна первой рассказала историю о демонических контактах Бонифация.