[Картинка: img_109]
Оружие франков
(Они использовались для метания и для скальпирования на манер американских индейцев.)
Даже в тех странах, в которых преобладало язычество или арианское христианство, как правило, существовала ревностная и сплоченная община христиан-католиков (включая всех романских жителей), которые, будучи в меньшинстве и иногда преследуемые, были склонны искать помощи за рубежом. Благодаря своему обращению Хлодвиг стал объектом надежды и привязанности к такой партии почти в каждой стране европейского континента. Он пользовался мощной поддержкой всего католического духовенства, в сердцах которого интересы их церкви намного перевешивали все остальные соображения. В другие времена и в других странах (например, в нашей) духа верности и любви к родине часто было достаточно, чтобы противостоять влиянию богословских мнений, и они делали людей патриотами в час испытания, когда их духовная преданность чужому главе соблазняла их быть предателями. Но какой патриотизм могли испытывать галло-римляне, которые веками были рабами рабов, или какую преданность варварским угнетателям, которых они презирали так же, как и боялись?
[497-507 гг. н. э.]
Счастливые последствия обращения Кловиса не заставили себя долго ждать. В следующем же году после этого события (497 г. н. э.) армориканцы, населявшие страну между Сеной и Луарой, которые стойко защищались от языческих франков, с величайшей готовностью подчинились обращенному в христианство королю, которого епископы с удовольствием чтили; и почти в каждой последующей борьбе преимущества, которые он получал от энергичной поддержки католической партии, становились все более и более очевидными.
В 500 году н. э. Хлодвиг низвел бургундов до состояния полузависимости после ожесточенной и кровопролитной битвы с их королем Гундобальдом в Дижоне на реке Уче. В этом конфликте, как и почти в любом другом, Хлодвиг в значительной степени достиг своих целей, обратив внимание на разногласия своих врагов. Гундобальд призвал своего брата Годегизила, который правил одной частью их племени, чтобы помочь ему отразить нападение франков. Призыв был услышан, по крайней мере внешне; но в решающей борьбе Годегизил, согласно тайному соглашению, перешел со всеми своими силами к врагу. Гундобальд, конечно, потерпел поражение и подчинился условиям, которые, как бы ни оскорбляли его гордость и патриотизм, не могли быть очень суровыми, поскольку мы видим, что он сразу же после этого наказал за предательство своего брата, которого он осадил в городе Вена (римская Вена) и казнил в арианской церкви.
Обстоятельства того времени, а не умеренность Кловиса, помешали ему призвать Гундобальда к ответу. Предстояла гораздо более тяжелая борьба, для успешной реализации которой требовались все ресурсы власти и политики хитрого Салиана—борьба с могущественным королем и народом вестготов, ближайшим соседом которых он стал после добровольного подчинения арморикан в 497 году н. э. Доблесть и поведение их знаменитого короля Эврика позволили западным готам полностью завладеть всей той частью Галлии, которая лежала между реками Луара и Рона., вместе почти со всей Испанией. Этого выдающегося монарха недавно сменил его сын Аларих II, который сейчас был в расцвете юности. Именно в войне с этим злополучным принцем-самой трудной и сомнительной из всех, в которых он участвовал,—Хлодвиг в полной мере ощутил преимущества своей недавней перемены веры. Король Эврик, который был арианином, мудрым и великим, каким он, по-видимому, был во многих отношениях, оттолкнул чувства множества своих подданных, преследуя католическое меньшинство; и хотя то же самое обвинение, по-видимому, не направлено против Алариха, очевидно, что сердца его ортодоксальных подданных бьются без истинной преданности своему еретическому королю. Крещение Хлодвига обратило их взоры на него, как на того, кто не только освободит их от преследований их богословских врагов, но и обеспечит им и их церкви быструю победу и надежное господство. Надежды, которые они возлагали на него, и помощь, которую они были готовы ему оказать, были не безвестны Хлодвигу, чья жадность была сдержана только соображением о том, какую роль в этом деле, вероятно, примет его шурин Теодорих, король остготов.
Этот великий и просвещенный гот, чье утонченное великолепие делает презрительный смысл, в котором мы используем термин "готический", более чем обычно неуместным, всегда был готов выступить посредником между родственными племенами германцев, которых при каждом подходящем случае он призывал жить в единстве, помня об их общем происхождении. Говорят, что по этому случаю он устроил встречу между Кловисом и Алариком на небольшом острове в Луаре в окрестностях Амбуаза. Эта история, мягко говоря, очень сомнительна. Если бы он сделал так много, он, вероятно, сделал бы больше и защитил бы своего юного родственника своей сильной правой рукой. Что бы он ни делал, все было напрасно. Франкский завоеватель знал свои преимущества и решил использовать их по максимуму. Он получил помощь не только от своего родственника Сигеберта Кельнского, который послал армию в его поддержку под командованием Харарика, но и от короля бургундов (бургундионов), который также был католиком. С армией, таким образом, объединенной общей верой, вдохновленной религиозным рвением и не в меньшей степени франкской любовью к добыче, Хлодвиг шел к почти верной победе над неопытным лидером и королевством, разделенным против самого себя.
Из языка Григория Турского очевидно, что этот конфликт между франками и вестготами рассматривался православной партией его собственной и предшествующих эпох как религиозная война, от которой, говоря человеческим языком, зависело преобладание католического или арианского вероучения в Западной Европе. Кловис сделал все, что было в его силах, чтобы усилить это впечатление. Он сказал, что не мог вынести мысли о том, что“эти ариане” владели частью его прекрасной Галлии. Когда он проходил через территорию Тура, которая должна была находиться под особой защитой св. Мартин, он старался соблюдать строжайшую дисциплину среди своих солдат, чтобы еще больше примирить церковь и освятить свое начинание. По прибытии в город Тур он публично выразил свое почтение святому покровителю и получил благодарность и добрые пожелания от целого хора священников, собравшихся в церкви Святого Мартина. Его вела (согласно одной из легенд, которой так щедро украшен его путь) через вздувшиеся воды реки Вьенна “лань удивительной величины”; и, когда он приблизился к городу Пуатье, огненный столп (происхождение которого мы можем проследить, в зависимости от наших взглядов, в пользу небес или в предательстве человека) сиял из собора, чтобы дать ему уверенность в успехе и пролить свет на его ночное шествие. Католические епископы в королевстве Аларих были повсеместно благосклонны к делу Хлодвига, и некоторые из них, у которых не хватило терпения отложить проявление своих симпатий, были изгнаны Аларихом со своих кафедр. Большинство действительно сделало добродетель необходимостью и постоянно и громко, если не искренне, молилось за своего законного монарха. Возможно, они даже в том возрасте научились ценить эффективность умственного резервирования.
Сознавая собственную слабость, Аларих отступил перед своим ужасным и непримиримым врагом в тщетной надежде получить помощь от остготов. Наконец он остановился на равнинах Вулона, позади Пуатье, но даже тогда скорее в соответствии с пожеланиями своих солдат, чем по собственному обдуманному суждению. Его солдаты, набранные из поколения, еще не знакомого с войной, и полные той самоуверенности, которая проистекает из неопытности, горели желанием встретиться с врагом. Предательство также действовало, чтобы помешать ему принять единственную средства безопасности, которые заключались в том, чтобы как можно дольше откладывать слишком неравное соревнование. Франки вступили в бой со своей обычной стремительностью и с вполне обоснованной уверенностью в собственной доблести; исход битвы соответствовал ожиданиям с обеих сторон. Кловис, не менее энергичный в реальном бою, чем мудрый и хитрый в совете, подвергал себя любой опасности и сражался врукопашную с самим Алариком. Однако последний был убит не в поле, а в беспорядочном бегстве, в которое готы были быстро загнаны. Победоносные франки преследовали их до Бордо (Бурдигала), где Хлодвиг провел зиму, в то время как Тьерри, его сын, захватил Овернь, Куинси и Руэрг. Готы, чей новый король был несовершеннолетним, больше не оказывали сопротивления, и в следующем году салианский вождь завладел королевскими сокровищами в Тулузе. Он также взял город Ангулем, при взятии которого он был вдвойне вознагражден за свои заслуги перед церковью; ибо не только жители этого места восстали в его пользу против вестготского гарнизона, но и сами стены, подобные стенам Иерихона, пали при его приближении!
Вскоре после этих событий Хлодвиг получил титулы и достоинство римского патриция и консула от греческого императора Анастасия; которого, по-видимому, побудили к этому поступку скорее мотивы ревности и ненависти к Теодориху Остроготскому, чем какая-либо любовь, которую он питал к беспокойному и назойливому Франку. Значение этих устаревших титулов применительно к тем, кто не имел прямого отношения ни к одному из разделов Римской империи, никогда не было достаточно объяснено. Мы поначалу удивляемся, что успешные воины и могущественные короли, такие как Хлодвиг, Пепин и сам Карл Великий, должны снисходить до того, чтобы принимать такие пустые почести от рук жалких монархов Востока, погрязших в евнухах. То, что византийские императоры претендовали на превосходство над современными государями, достаточно понятно; самый слабый идиот среди них, живший во власти своих женщин и рабов, никогда не уступал ни малейшей доли своих притязаний на ту вселенскую империю, которой когда-то обладали Август и Траян. Но откуда согласие Хлодвига и его великих преемников с этим высокомерным предположением? Мы можем лучше всего объяснить это, отметив, как долго престиж власти переживает силу, которая ее дала. Солнце Рима зашло, но сумерки его величия все еще царили над миром. Немецкие короли и воины с удовольствием принимали и с гордостью носили титул, который связывал их с этим имперским городом, чье всемирное владычество, чье мастерство в оружии и искусстве, следы которого лежали повсюду вокруг них.
[Картинка: img_110]
Франкский офицер
[507-508 н. э.]
Не обошлось и без некоторых серьезных преимуществ в тех обстоятельствах, в которых оказался Кловис. Он правил огромным населением, которое не так давно перестало быть подданными империи и все еще радовалось римскому имени. Он полностью оценил их интеллектуальное превосходство и уже испытал ценность их помощи. Все, что имело тенденцию повышать его личное достоинство в их глазах (и, несомненно, торжественное провозглашение его римских титулов имело такую тенденцию), он считал немаловажным.
В тот же год, когда он был облачен в диадему и пурпурную мантию в церкви Святого Мартина в Туре, вторгшиеся франки наметили для себя южные и восточные границы своего королевства могущественной рукой Теодориха Великого. Храбрый, но миролюбивый гот слишком доверял своему влиянию на Кловиса и до последнего надеялся спасти несчастного Аларика предупреждением и посредничеством. Резня вестготов, смерть самого Алариха, падение Ангулема и Тулузы, наступление франков на Рона, где они сейчас осаждали Арль (Арелат), фактически обманула его. Теперь он приготовился выдвинуть единственные аргументы, к которым всегда прислушивается Кловис,—боевой клич превосходящей армии. Его верные остготы были приглашены на встречу в июне 508 года н. э., и он разместил мощную армию под командованием Евы (Иббы или Хеббы), которая повела свои войска в Галлию через южные Альпы. Франки и бургундцы, которые осаждали Арль и Каркассон, сняли осаду и отступили, но независимо от того, произошло ли сражение без боя или без него, противоречивые свидетельства летописцев ставят под сомнение. Последующее территориальное положение сражающихся, однако, благоприятствует описанию, данному Юлианом;j что битва действительно имела место, в которой Хлодвиг и его союзники потерпели самое решительное и кровавое поражение.
[508-509 н. э.]
Таким образом, сдерживание расширения его королевства за счет других германских народов и, возможно, желание собрать свежие силы для более успешной борьбы после этого, по-видимому, побудили Хлодвига обратить свое внимание на уничтожение своих меровингов. Способ, которым он достиг своей цели, связан с полнотой, которая, естественно, вызывает подозрение. Но хотя во многих романтических деталях, которыми снабдил нас Грегори, легко обнаружить как абсурд, так и непоследовательность, мы не видим причин отрицать, что его утверждения основаны на исторической правде.