Вот моя планета. Вот машинка перемещения в пространстве. Так какой контакт нажимать, чтоб домой переместиться? Ведь время относительно, это ведь вы понимаете?
Пришелец из фильма «Кин-дза-дза»
30 ноября в Театре драмы Кузбасса состоялась премьера спектакля «История от Матвея». Пьесу написала Нина Беленицкая в 2015 году. Читка пьесы состоялась в рамках фестиваля «Любимовка» в 2016 году. В 2017 году Олег Липовецкий в Петрозаводске ставил «Историю от Матвея» в формате читки. И вот в 2021 году режиссер снова обращается к пьесе Н. Беленицкой и создает спектакль для большой сцены. Спектакль поставлен при поддержке Фонда Михаила Прохорова. Фактически, в кемеровской драме состоялась первая постановка этой пьесы.
Над спектаклем работали: хореограф - Татьяна Чижикова, художник по свету - Елена Перельман, саунд-дизайн и аранжировки - Александр Улаев. В спектакле задействованы артисты разных поколений: Юрий Алсуфьев, Наталья Новикова, Наталья Измайлова, Роман Манадышев, Роман Орлов, Иван Крылов, Софья Чинкова, Дарья Мартышина, Устинья Шокина, Кристина Мирошниченко, Антон Остапенко, Владимир Волков, Евгений Шокин, Александр Емельянов, Михаил Быков, Владимир Волков, Олеся Шилова, Кирилл Гоммершмидт и Эльмира Макарюк.
Для России 1990-е стали испытанием. Историки еще долго будут спорить о роли этого постсоветского периода в масштабе всего исторического процесса. Пока объективные оценки рождаются в научных диспутах гуманитариев, в театре и кино уже давно идет «отыгрывание» травм и комплексов общества. Жестокие нравы провинциальных городов в 1990-е в кино сначала называли «чернухой», потом видели горькую правду жизни, обвиняя режиссеров в «непатриотизме». В последнее десятилетие принято пугать общество «возвращением в 1990-е». Таким образом, представление о 1990-х как о периоде мрака и хаоса прочно закрепилось в современном сознании еще в нулевые. В нынешний период внутриполитического затишья для российского общества идет не менее важный процесс – принятия и примирения со своей историей и с собой.
Собственно, постановка Олега Липовецкого знаменует собой именно этот этап. По крайней мере, в его работе отчетливо слышится примирительный тон и тотальное принятие режиссером (но не героем) реального себя.
Я думаю, даже за 6 лет, прошедшие от года написания пьесы до сегодняшнего дня, взгляд на 90-е в обществе поменялся.
На мой взгляд, в пьесе Н. Беленицкой выделен кризис ценностей главного героя, который воплощается в перечислении событий и непринятии той жестокости, под которую выжившие в 90-е ровесники Матвея вынуждены подстраиваться или взращивать в себе самих.
Олег Липовецкий накидывает на основной конфликт главного героя ткань смыслов, параллелей и ассоциаций. Он создает многослойное по структуре полотно из характерных эпохе наивных мыслей, жестоких слов и амплитуды эмоций. Во всем этом можно было бы утонуть, если бы не приемы дистанцирования зрителя от исторических событий.
Основой для дистанцирования стала фантастическая композиционная рамка повествования. Эта рамка - обратная проекция с сюжета фильма "Кин-дза-дза". А действительно, что если бы в "Кин-дза-дза" повествование велось от имени пришельца, попавшего в СССР? Так и в спектакле "История от Матвея" в самые пиковые ситуации на сцене появляются инопланетные пришельцы, с любопытством разглядывающие страдающих или веселящихся героев.
Дистанцирование зрителя от мнения рассказчика продолжается в расслоении личности рассказчика. На сцене артист Юрий Алсуфьев играет школьника Матвея. На балконе Антон Безъязыков читает слова за взрослого Матвея. Инопланетяне вторгаются в место действия и рассматривают героев с позиции "ничего не знаю о жизни в СССР". То есть режиссер разрушил целостность восприятия рассказчика и дал зрителям возможность выбрать позицию сверху, изнутри или из другой галактики.
Следует отметить, что в самой пьесе Нина Беленицкая тоже использует прием проекции: на событиях одной школы и класса показаны изменения в истории страны. Нина Беленицкая делает отсылки к сюжету фильма "Гостья из будущего". В пьесе особенно резонирует разрыв описания Алисой Селезневой счастливого будущего одноклассников и той жестокой реальности, с которой столкнулись дети 1990-х.
Таким образом, в спектакле трижды использован прием остранения. Этот прием стал популярен в период первого русского авангарда и позволяет автору высвободить изображаемую ситуацию от эмоционального восприятия. 1990-е годы до сих пор триггерят зрителей, а потому такие приемы позволяют придать объективность и снизить градус эмоций.
А вот сценография наоборот нацелена на максимальное вовлечение зрителя. На сцене и в зале протянуты волнистые белые трубки, очерчивающие некий временной контур и помещающие всех зрителей и актеров в одно пространство. Контраст школьной мебели, фанерной трибуны и хай-текового декора сцены и зала обозначает одновременно разрыв и связь времен российской современности. Видеоряд из нарезки телевизионных передач и рекламы 1990-х, спроецированный на экран округлой формы, дополняет разрыв временного контура эстетикой позднесоветской кинофантастики. Черно-белая жизнь в школе и яркие цвета свободы резонируют, но принимаются зрителями как норма.
Сюжет описывает период взросления поколения детей, чье детство попало на финал советской эпохи, а подростковый период и юность - на постсоветскую либерализацию. Основой психологического взросления героев стало распознавание жестокости в советской воспитательной системе. Герои - ученики одного класса. У каждого своя роль и типаж. У каждого складывается своя история, отражающая судьбы разных слоев позднесоветского общества.
У детского коллектива есть внешний враг - заслуженный учитель Зоя Петровна (Наталья Измайлова), человек жесткий и требовательный. В основе ее педагогики - ранняя постановка перед детьми нравственного выбора. Надо отметить, что Наталья Измайлова сыграла роль учительницы блестяще и тонко. Ей сопереживаешь и в некоторых моментах узнаешь себя.
Первоклассники с неокрепшей психикой по-разному реагируют на провокации учительницы. Все они сплачиваются вокруг молодого учителя Дениса Юрьевича, человека с широкими взглядами на мир и демократичным стилем управления. Герой Антона Остапенко знает немного больше остальных, воспитанных в советской системе, и рисует своим ученикам радужные картины свободного мира. Но постепенно, на фоне происходящих изменений, Зоя Петровна превращается в оплот благоразумия, а Денис Юрьевич с головой уходит в переживания крушения собственных идеалов. Юношеское противостояние переносится с фигуры учителя на рассыпанное во времени и пространстве зло, которое убивает как-то случайно, глупо и неожиданно.
События из жизни класса вовлекают каждого зрителя с головой. Музыкальный и визуальный ряд, детские речевки, дразнилки, пионерские стихи и песни - все это глубоко зашито в подсознании каждого российского зрителя от 30 до 100 лет.
Можно бесконечно любоваться задорной красоткой Яной (Дарьей Мартышиной), самоуверенным Костиком (Романом Манадышевым) и девочкой с заграничным портфелем Аней (Софьей Чинковой). Закомплексованность, страх проявить себя и свои чувства, боязнь быть отвергнутым коллективом - все эти побочные последствия советской педагогики прожили на сцене Иван Крылов, Устинья Шокина, Юрий Алсуфьев. Зритель сочувствует и сопереживает героям, узнает в них себя и своих друзей.
То, что детство героев проходит в 1990-е видно по максимально динамичной и непредсказуемой амплитуде событий и эмоций: от дискотеки и первой любви до смерти и дипломатического скандала, от похорон до свадьбы. Наивность, ироничность и горький сарказм сквозит в диалогах.
Спектакль получился многомерный. Обобщая увиденное, можно сделать вывод, что спектакль все-таки о свободе. В нем присутствует, но не доминирует популярное мнение о свободе как противопоставлении регламентированной жизни в "казенном доме" (в данном случае, школе). Но, на самом деле, спектакль "История от Матвея" уводит зрителей от распространенного представления о свободе. Определения и рецепта свободы режиссер не дает.
Возможно, зрителям захочется услышать ответ на вопрос, а правы ли мы были в 90-е? И правы ли мы сейчас? И казалось бы вся ткань спектакля ведет к подведению черты под исторической эпохой. Но нет, ответа не будет. Зритель уйдет со спектакля с поднятыми со дна бессознательного воспоминаниями и задаст сам себе этот вопрос уже дома.
Что меня восхищает в спектаклях Олега Липовецкого, так это то, как он не боится быть непонятым. Он не выкидывает из текста пьесы неудобную правду, а скорее наоборот, наполняет развитие действия подробностями, нюансами, дополнениями, оттягивая внимание зрителя от главного. Мне кажется, ему нравится показывать человеческое житие (в этом и есть перекличка с Евангелием от Матфея), сложное, многомерное, местами неприятное до боли в горле. И в этой расфокусировке внимания теряет смысл сохранившееся неприятие внешнего врага рассказчиком Матвеем в финале спектакля. А по сути, Матвей не принимает себя, в чем и был обвинен в финале. Но для зрителя внутренний конфликт рассказчика отходит на второй план, потому что в какой-то момент зритель сам ставит себя на место рассказчика и создает свой собственный финал.
Лихие 1990-е объединяют общество также крепко, как и Великая Отечественная война, а потому спектакль имеет максимально большую аудиторию. После просмотра я задумалась о том, как воспоминания о постсоветском романтическом беспределе отзовутся в зрителях?
В тех, кто старается забыть страшные 1990-е – этот спектакль пробудит подавленные эмоции и вызовет сильнейший катарсис. У молодежи 1990-х, возможно, поднимет волну приятных воспоминаний о любви, моде, милых, как тогда казалось, шалостях. Я думаю, что «История от Матвея» будет интересна нынешней молодежи в силу вечной темы столкновения романтических надежд на будущее и суровой реальности.
Спектакль "История от Матвея" имеет сильный эффект для тех, кто хоть чуть-чуть прикоснулся к позднесоветскому времени. Во время просмотра спектакля зритель может столкнутся с самим собой, а это временами больно и чревато флэшбэками.
