[1250 г. н. э.]
В конце ноября армия начала свой марш к столице Египта. Пока они не приблизились к окрестностям Мансуры, они преодолевали открытую и коварную вражду сарацин. Вскоре после своего отъезда из Дамиетты король принял предложенную помощь в виде пятисот всадников султана и приказал своей армии уважать своих проводников. Тщетно думая, что этот орден непреклонен перед обстоятельствами, сарацины напали на тамплиеров, составлявших основу армии. Но доблестные рыцари сплотились вокруг своего великого магистра и, взывая к Богу о помощи в этой опасной ситуации, бросились на своих коварных врагов и уничтожили их. Египетский эмир Фахр ад-Дин и его армия расположились лагерем на противоположной стороне канала Ашмун, который французы тщетно пытались пересечь. Они начали прокладывать дамбу через канал, но сарацины за один день разрушили работу, проделанную в течение месяца, и даже переправились через Нил по одному из знакомых им проходов и дали бой врагу.b
Непрофессионалу так трудно получить истинное представление о хаосе и разрушенной природе битвы, что реалистичный рассказ о том, как Сент-Луис сражался с сарацинами, стоит процитировать, особенно из-под пера лорда Жуанвиля, чей меч был занят в этих самых сценах.a
ОТЧЕТ ДЕ ЖУАНВИЛЯ О БИТВЕ ПРИ МАНСУРЕ
Недавно один бедуин пришел сказать, что если мы дадим ему пятьсот золотых безантов, он покажет безопасный брод, который можно легко пересечь верхом. Днем, назначенным для этой цели, был Масленичный вторник, в который, когда мы прибыли, мы все сели на лошадей и, вооруженные во всеоружии, последовали за бедуинами к броду. По пути туда некоторые подошли слишком близко к берегам реки, которая была мягкой и скользкой, они и их лошади упали в нее и утонули. Король, увидев это, указал на это остальным, чтобы они были более осторожны и избегали подобной опасности. Среди тех, кто утонул, был тот доблестный рыцарь сэр Джон д'Орлеан, который нес знамя армии. Когда мы подошли к броду, то увидели на противоположном берегу целых триста сарацинских кавалеристов, готовых защищать этот проход. Мы вошли в реку, и наши лошади нашли сносный брод с твердой опорой, так что, поднявшись по течению, мы нашли легкий берег, и по милости Божьей все мы переправились в безопасности. Сарацины, увидев, как мы переходим дорогу, бросились бежать с величайшей поспешностью.
Прежде чем мы отправились в путь, король приказал, чтобы тамплиеры построились в фургон, а граф д'Артуа, его брат, должен был командовать второй дивизией армии; но в тот момент, когда граф д'Артуа перешел брод со всеми своими людьми и увидел, что сарацины летят, они воткнули шпоры в своих лошадей и поскакали за ними; за что те, кто сформировал фургон, были очень разгневаны графом д'Артуа, который не мог ничего ответить, из-за сэра Фуко дю Мелля, который держал уздечку своей лошади; и Сэр Фуко, будучи глухим, Ничего не слышал, что тамплиеры говорили графу д'Артуа, но продолжал кричать: “Вперед, вперед!” Когда тамплиеры поняли это, они подумали, что будут обесчещены, если позволят графу д'Артуа таким образом взять на себя инициативу, и единодушно пришпорили своих лошадей до максимальной скорости, преследуя сарацин через город Мансура, вплоть до равнин перед Вавилоном; но по возвращении турки выпустили в них много стрел и другой артиллерии, когда они возвращались по узким улочкам города. Там были убиты граф д'Артуа и лорд де Куси по имени Рауль, а также целых триста других[74] рыцарей. Тамплиеры потеряли, как сообщил мне их вождь, целых четырнадцать десятков человек с оружием и лошадьми. Мои рыцари, так же как и я, заметив слева от нас большой отряд турок, которые вооружались, немедленно атаковали их; и когда мы продвинулись в их гущу, я увидел крепкого сарацина, садящегося на своего коня, которого один из его оруженосцев держал за уздечку, и в то время как он положил руку на седло, чтобы сесть, я нанес ему такой удар своим копьем, который я не заметил. толкнул так далеко, как только смог, что он упал замертво. Эсквайр, увидев своего господина мертвым, бросил хозяина и коня; но, наблюдая за моими движениями, по возвращении нанес мне своим копьем такой удар между плеч, что загнал меня на шею лошади и держал там так крепко, что я не мог вытащить свой меч, который был опоясан вокруг меня. Я был вынужден вытащить другой меч, который был у луки моего седла, и было давно пора; но, когда он увидел, что у меня в руке меч, он выхватил свое копье, которое я схватил, и убежал от меня.
Случилось так, что я и мои рыцари пересекли армию сарацин и видели то тут, то там разные их отряды численностью около шести тысяч человек, которые, покинув свои жилища, вышли на равнину. Увидев, что мы отделились от основного отряда, они смело напали на нас и убили сэра Хьюза де Тришателя, лорда д'Эскофлана, который нес знамя нашей роты. Они также взяли в плен сэра Рауля де Ванона из нашей роты, которого они повалили на землю. Когда они уносили его, мои рыцари и я узнали его и немедленно поспешили, с большим мужеством, помочь ему и освободить его из их рук. Возвращаясь с этого боя, турки нанесли мне такие сильные удары, что мой конь, не выдержав их, упал на колени и сбросил меня на землю через голову. Я очень скоро повесил щит на грудь и схватился за копье, и в это время лорд Эррар д'Эсмере, душу которого да простит Господь! двинулся ко мне, потому что он тоже был сражен врагом; и мы вместе отступили к старому разрушенному дом, чтобы дождаться короля, который должен был приехать, и я нашел способ вернуть свою лошадь. Когда мы направлялись к этому дому, большая группа турок галопом направилась к нам, но перешла к нашему отряду, которого они видели вблизи; когда они проходили мимо, они ударили меня о землю, повесив щит на шею, и поскакали на меня, думая, что я мертв; и действительно, я был почти мертв. Когда они ушли, пришел мой спутник сэр Эррарт, поднял меня, и мы подошли к стенам разрушенного дома. Туда же удалились сэр Хьюз д'Эскосс, сэр Феррей де Лоппей, сэр Рено де Менонкур и несколько других; и там же турки со всех сторон, храбрее, чем когда-либо, напали на нас. Некоторые из них вошли в стены и долго сражались с нами на расстоянии копья, во время чего мои рыцари отдали мне моего коня, которого они держали, чтобы он не убежал, и в то же время так энергично защищали нас от турок, что их очень хвалили несколько способных людей, которые были свидетелями их доблести.
Сэр Хьюз д'Эскосс был отчаянно ранен тремя большими ранами в лицо и в других местах. Сэр Рауль и сэр Феррис также были тяжело ранены в плечи, так что кровь хлынула, как из бочки с вином, когда ее постучали. Сэр Эррар д'Эсмере был так тяжело ранен в лицо мечом, удар которого отрезал ему нос, что тот свисал ему на рот. В этом тяжелом горе я вспомнил Сент-Джеймса и сказал: “Добрый лорд Сент-Джеймс, помоги мне, умоляю тебя; и приди ко мне на помощь в это трудное время”. Едва я закончил свою молитву, как сэр Эррарт сказал мне: “Сэр, если бы я не думал, что вы можете подумать, что это было сделано для того, чтобы бросить вас и спасти себя, я бы пошел к моему господину Анжуйскому, которого я вижу на равнине, и попросил бы его поспешить вам на помощь”. ” Сэр Эррарт, - ответил я, - вы окажете мне большую честь и доставите мне удовольствие, если пойдете искать помощи, чтобы спасти наши жизни; ибо и ваша собственная тоже в большой опасности“; и я сказал правду, потому что он умер от полученной раны. Все были моего мнения, что ему следует обратиться за помощью; и тогда я отпустил поводья его уздечки, он поскакал к графу Анжуйскому, чтобы попросить его поддержать нас в той опасности, в которой мы находились. С ним был один знатный лорд, который хотел задержать его, но добрый принц не послушался его, а, пришпорив коня, поскакал к нам в сопровождении своих людей. Сарацины, заметив их приближение, покинули нас; но когда по прибытии они увидели, что сарацины уносят своего пленника, сэра Рауля де Ванона, тяжело раненного, они поспешили его спасти и привели обратно в самом жалком состоянии. Вскоре после этого я увидел, как прибыл король со всей своей свитой и с ужасным шумом труб, кларнетов и рожков. Он остановился на возвышении со своими воинами, чтобы что-то сказать, и, уверяю вас, я никогда не видел такого красивого человека под ружьем. Он был выше любого из своего отряда в плечах; его позолоченный шлем был красиво надет на голову; в руке он держал немецкий меч. Вскоре после того, как он остановился, было замечено, что многие из его рыцарей смешались с турками; их товарищи мгновенно бросились в бой среди них; и вы должны знать, что в этом сражении с обеих сторон были совершены самые доблестные поступки, которые когда-либо совершались в этой экспедиции в Святую Землю, ибо никто не использовал лук, арбалет или другую артиллерию. Но конфликт состоял из ударов, наносимых друг другу боевыми топорами, мечами, наконечниками копий, все смешалось вместе. Из всего, что я видел, я и мои рыцари, все раненые, были очень нетерпеливы, чтобы присоединиться к битве вместе с другими. Вскоре после этого один из моих эсквайров, который когда-то бежал из-под знамени, пришел ко мне и привел мне одного из моих фламандских боевых коней; вскоре я сел верхом и поехал рядом с королем, которого я застал в сопровождении этого скромного человека, сэр. John de Valeri. Сэр Джон, видя, что король желает вступить в самую гущу сражения, посоветовал ему направиться к реке справа, чтобы в случае какой-либо опасности он мог получить поддержку герцога Бургундского и его армии, которые были оставлены для охраны лагеря; а также чтобы его люди могли освежиться и иметь чем утолить жажду, так как погода в этот момент была чрезвычайно жаркой.
[Картинка: img_103]
Крестоносец тринадцатого века
В то время как это происходило, сэр Гумберт де Божеу, констебль Франции, подошел и сказал королю, что его брат, граф д'Артуа, сильно стеснен в доме в Мансуре, где, однако, он храбро защищался, но что ему понадобится скорая помощь; и умолял короля пойти к нему на помощь. Король ответил: “Констебль, двигайтесь вперед, и я буду следовать за вами вплотную”. Все мы теперь скакали прямо к Мансуре и были в гуще турецкой армии, когда нас мгновенно отделила друг от друга большая сила сарацин и турок. Вскоре после этого к нему пришел сержант коннетабля мейса, с которым я был, и сказал, что король окружен турками и его персона в неминуемой опасности. Вы можете представить себе наше удивление и страхи, ибо между нами и тем местом, где находился король, было тысяча или тысяча двести турок, а нас было всего шесть человек. Я сказал констеблю, что, поскольку нам невозможно было пробраться сквозь такую толпу турок, было бы гораздо лучше развернуться и оказаться с другой стороны от них. Это мы мгновенно сделали. На дороге, по которой мы ехали, между сарацинами и нами была глубокая канава; и, если бы они заметили нас, они, должно быть, убили бы нас всех; но они были заняты только королем и более крупными телами; возможно, также они могли бы принять нас за кого-нибудь из своих друзей. Когда мы таким образом достигли реки, следуя ее течению вниз между ней и дорогой, мы заметили, что король поднялся по ней, и что турки посылают за ним свежие войска. Теперь обе армии встретились на берегах, и событие было прискорбно неудачным, ибо более слабая часть нашей армии думала переправиться на дивизия герцога Бургундского, но это было невозможно из-за того, что их лошади были измотаны, а погода стояла очень жаркая. Когда мы спускались по реке, мы увидели, что она покрыта копьями, пиками, щитами, людьми и лошадьми, неспособными спастись от смерти. Когда мы поняли, в каком плачевном состоянии находится наша армия, я посоветовал констеблю остаться на этой стороне реки, чтобы охранять небольшой мост, который находился неподалеку; “ибо, если мы оставим его, - добавил я, - враг может прийти и напасть на короля с этой стороны; и если на наших людей нападут в двух местах, они должны быть смущены”.
Там мы остановились; и вы можете поверить мне, когда я скажу, что добрый король совершил в тот день самые доблестные поступки, которые я когда-либо видел в любой битве. Говорили, что если бы не его личные усилия, вся армия была бы уничтожена; но я верю, что великая храбрость, которой он, естественно, обладал, была в тот день удвоена силой Божьей, ибо он заставлял себя везде, где видел своих людей в бедственном положении, и наносил такие удары боевым топором и мечом, что было удивительно видеть. Господа де Courtenai и Сэр Джон де Salenai однажды сказал мне, что на этом участие шесть турок ухватился за узду царского коня и ведя его за собой; но этот добродетельный князь прилагал к себе с такой храбростью в схватках шесть турок, что он сам освободил себя от них; и что многие, видя, как отважно он защищался, и большую смелость он проявлял, потребовалось больше мужества сами, и отказ от прохождения они охраняли, поспешил поддержать царя. Через некоторое время к нам подошел граф Питер Бретонский, который охранял небольшой мост из Мансуры, после самой яростной стычки. Он был так сильно ранен в лицо, что кровь хлынула у него изо рта, как будто он был полон воды, и его вырвало. Граф был верхом на короткой, толстой, но сильной лошади, и его поводья и лука седла были перерезаны и уничтожены, так что он был вынужден держаться двумя руками за шею лошади, опасаясь,что турки, которые были близко позади него, заставят его упасть. Однако он, казалось, не очень их боялся, потому что часто оборачивался и произносил над ними много бранных слов в насмешку.
Впереди нас шли два королевских герольда; одного звали Гийом де Брон, а другого-Джон де Гаймаш; против него турки повели толпу крестьян, которые забросали их комьями земли и большими камнями. Наконец, они привели негодяя турка, который трижды бросал в них греческие костры; и у одного из них был подожжен плащ Гийома де Брона; но он вскоре сбросил его, и ему это было нужно, потому что, если бы он поджег свою одежду, он, должно быть, сгорел. Мы также были покрыты этими ливнями камни и стрелы, которые турки выпустили в двух герольдов. К счастью, я нашел рядом с собой кусок грубой ткани, принадлежавший сарацину, и, повернув прорезь внутрь, я сделал что-то вроде щита, который оказал мне большую услугу, так как их выстрелы ранили меня только в пяти местах, в то время как моя лошадь была ранена в пятнадцати. Вскоре после этого, как того пожелал Бог, один из моих вассалов из Жуанвиля принес мне знамя с моим гербом и длинный боевой нож, в котором я нуждался; а затем, когда эти турецкие негодяи, которые были пешими, напали на герольдов, мы напали на них и положили их мгновенно в полет. Таким образом, когда добрый граф де Суассон и я были возвращены на наш пост на мосту после того, как прогнали этих крестьян, он собрал меня, сказав: “Сенешаль, давайте позволим этому сброду кричать и реветь; и, клянусь Господом Богом”, его обычной клятвой: “Мы с вами обсудим приключения этого дня в покоях наших дам”.
Случилось так, что ближе к вечеру, около захода солнца, констебль, сэр Гумберт де Божеу, принес нам королевские арбалеты, которые были пешими; и они выстроились в один ряд, в то время как мы, всадники, спешились под прикрытием арбалетов. Сарацины, заметив это, немедленно обратились в бегство и оставили нас в покое. Констебль сказал мне, что мы хорошо себя вели, охраняя мост, и велел мне смело идти к королю и не покидать его, пока он не спешится в своем шатре. Я отправился к королю, и в ту же минуту сэр Джон де Валери присоединился к нему и попросил от имени господина де Частийона, чтобы упомянутый господин мог командовать арьергардом, что король очень охотно согласился.Затем король пошел по дороге, чтобы вернуться в свой шатер, и снял с головы шлем, на который я дал ему свою железную шапочку, которая была намного легче, чтобы у него было больше воздуха. Таким образом, когда мы ехали вместе, отец Генри, настоятель больницы Ронне, который переправился через реку, подошел к нему и поцеловал ему руку, полностью вооруженный, и спросил, слышал ли он какие-нибудь новости о своем брате графе д'Артуа. “Да",” ответил тот король: “Я все слышал”; то есть он хорошо знал, что сейчас находится в раю. Приор, думая утешить его в связи со смертью своего брата, продолжил: “Сир, ни один король Франции никогда не удостаивался такой чести, как вы; ибо с большой отвагой вы и ваша армия пересекли опасную реку, чтобы сразиться с вашими врагами; и были настолько успешны, что вы обратили их в бегство и вышли на поле вместе с их воинственными машинами, которыми они чудесно досаждали вам, и завершили дело, захватив в этот день их лагерь и помещения.” Добрый король ответил, что Бога следует поклоняться за все то добро, которое он ему даровал; и тогда по его щекам потекли тяжелые слезы, которые заметили многие великие люди, испытавшие боль и сострадание, увидев, как он плачет, восхваляя имя Бога, позволившего ему одержать победу".
РЕЗУЛЬТАТЫ МАНСУРЫ
Граф Артуа собрал свои силы в городе. Египетский вождь окружил Мансуру и, обладая способностями, равными его духу, разместил отряд войск на таком посту, чтобы перехватить сообщение между графом и королем. Солдаты в Мансуре вступили в бой с французами. Жители приняли участие в опасностях дня и обрушили на своего врага со смертельным эффектом горящие угли, кипящую воду и камни. Граф не дожил до того, чтобы стать свидетелем всех ужасных последствий своей опрометчивости. Уильям Лонгспи и многочисленная группа доблестных мужчин также погибли. Великий магистр Святого Иоанна попал в руки врага, а магистр тамплиеров был счастлив, спасшись потерей глаза. На стороне врага был убит Фахр ад-Дин, но его место быстро занял вождь, отличавшийся такой же храбростью и поведением. Король и его армия переправились через брод и предотвратили полное бегство христиан. В этом возобновившемся сражении был убит доблестный магистр тамплиеров. Египетские и христианские летописцы заявляли о почестях и наградах за победу для своих сторон; но на самом деле результат битвы, по-видимому, был нерешительным.
Сарацины, однако, отрезали все коммуникации между Сент-Луисом и Дамьеттой. Голод и болезни появились в христианском лагере, и французы описали последнее из этих зол как возникшее из-за чумного воздуха, испускаемого мертвыми телами их друзей и врагов, и от поедания угрей, которые питались трупами в реке.b“От этой ядовитой диеты, - говорит Де Жуанвиль, - и от плохого воздуха страны, где почти никогда не бывает дождей, вся армия была заражена шокирующим расстройством, которое высушивало плоть на ногах до костей, а наши шкуры были испорчены”. стал загорелым, черным, как земля, или как старый ботинок, который долго пролежал за сундуком. В дополнение к этому несчастному расстройству у тех, кто страдал им, была еще одна жалоба на боль во рту, вызванная поеданием угрей, от которых гнили десны. Очень немногие избежали смерти, на которых было совершено нападение, и самыми верными признаками его летального исхода было кровотечение из носа. Парикмахеры были обязаны отрезать большие куски плоти от десен, чтобы пациент мог есть. Было жалко слышать крики и стоны тех, кому была сделана операция; они казались похожими на крики рожениц, и я не могу выразить ту огромную озабоченность, которую испытывали все, кто их слышал”. f
СЕНТ-ЛУИС - ЗАКЛЮЧЕННЫЙ
Между противоборствующими державами были начаты переговоры о мире, и обмен владычества Иерусалима на владычество Дамиетты лег в основу договора. Король предложил одного из своих братьев в качестве заложника для передачи Дамиетты египтянам; но султан возразил, и все надежды на мир были оставлены, потому что христиане не согласились на передачу своего короля в качестве заложника. Плачевное состояние французской армии запрещало всякие мысли о победе и призывало к отступлению к Дамьетте.