Унаследовав стремление Балдуина I к господству в Египте, Балдуин III осадил и взял Аскалон в 1153 году. Гарнизон умело оборонялся, вплоть до того, что отбросил отряд тамплиеров, проникших за стены, и у короля были основания полагать, что все потеряно. Но поддержка иерусалимских патриархов позволила ему продолжить осаду, и успешная вылазка рыцарей Святого Иоанна, которые вместе со своим великим магистром проявляли особую активность, в конце концов отдала Аскалона на его милость. При этом жители, в отчаянии, не получив подкрепления ни из Дамаска, ни из Египта, призвали своего военного командира сдаться. Без сомнения, Альмерик (1162-1173) был самым важным из более поздних королей Иерусалима. Как и Людовик VII, он был неутомим, несмотря на свою тучность, на охоте и на войне и не получал удовольствия ни от каких развлечений. В богословских вопросах он часто проявлял остроту, которая приводила его прелатов в замешательство; твердой рукой он держал беспокойных баронов в подчинении, даже отдавая предпочтение перед ними некоторым недавно прибывшим франкам—Мило де Планси, например.
[Картинка: img_79]
Итальянские доспехи Двенадцатого и тринадцатого веков
Никто не мог ускользнуть от того, что королевство подвергалось опасности, позволив курдам Нур ад-Дина прочно обосноваться в Египте. Не теряя времени на раздумья, Альмерик сразу же предпринял решительные шаги, и фортуна до сих пор благоволила ему, что ему удалось удержать курдов в пределах Пелусия (1164 г.); однако он был вынужден предоставить им свободу отступления из-за внутренних проблем, которые постигли Нур ад-Дина. Христианский рыцарь обратился к Ширкуху, который шагал с поднятым топором позади своих последователей:“Думаешь, мы не собираемся соблюдать наш договор с тобой?” “Ты не посмеешь его нарушить!” был ответ.
Не успели они вернуться домой, как курды начали подготовку ко второй и более крупной экспедиции; Ширкух подстрекнул суннитов к гневу против вероломного халифа в Каире, и в 1167 году он отправился в Египет. В то же время Альмерик также собрал свои силы, и в Египте местное население объединилось с Пулланами в формальный союз. Чтобы халиф мог воодушевиться поддержкой их присутствия, христианских делегатов провели во дворец. Они едва могли сдержать свое восхищение и изумление чудесами, которые повсюду встречались их взору. Когда они вошли в великолепный зал, разделенный посередине занавесом, расшитым золотом и жемчугом, визирь пал ниц и произнес торжественную клятву; в конце этой церемонии занавес был отодвинут в сторону, и открылась фигура халифа. Со своего золотого кресла он протянул правую руку христианским рыцарям, но рука была окутана вуалью. Гуго Кесарийский возразил, что при заключении договора обе стороны должны действовать совершенно честно и добросовестно; после чего халиф раскрыл свою руку, но с крайней неприязнью, как будто его королевское достоинство было оскорблено. На христианских рыцарей была возложена защита стен и башен Каира.
[1168 г. н. э.]
Вынужденный оставить свою позицию напротив Каира на левом берегу Нила, Ширкух отвел свои войска в направлении Верхнего Египта. Алмерик горячо преследовал его во главе смешанного отряда франкских и восточных войск, каких больше никогда не было в этой стране до времен Наполеона. Две армии встретились на перевале Бабейн. Ширкух уже собирался переправиться на другой берег реки с намерением бежать в дальние края, когда мамелюк из Нур ад-Дина догнал его и воскликнул:“Что, ты кто радуется всем благословениям ислама, вот - вот улетит от врага? Разве ты не знаешь, что атабеги отберут у курдов все земли, которые они могут найти на другой стороне?” Таким образом, случилось так, что Ширкух остался там, где он был, и, заняв свою позицию с отборным отрядом воинов на правом фланге основной части своих войск, он одолел короля, в то время как последний атаковал ослабленный центр. Алмерик был так сильно осажден, что едва мог пробиться обратно к своим войскам. Однако он сохранил достаточную власть, чтобы окружить и преследовать Александрию, которую Ширкух оставил на попечение своего племянника Саладина, сына Эйюба. Ширкуха побудили заключить мир, по условиям которого обе стороны, как христиане, так и курды, были обязаны эвакуироваться из Египта. В качестве цены за эту уступку Ширкух получил от Шавера пятьдесят тысяч золотых монет, в то время как христианам, как сообщает нам Абульфеда, была обещана специальная магистратура в Каире и значительный годовой доход.
Следует внимательно рассмотреть эти события, поскольку они предлагают не только окончательную точку зрения, с которой можно судить о Иерусалимском королевстве, но и самую высокую и лучшую, с которой можно понять весь христианский мир того времени в его отношении к исламу. Главный факт, выведенный историей, состоит в том, что установление франков на Востоке стало возможным только благодаря антагонизму, существовавшему между династиями Аббасидов и Фатимитов; пока этот антагонизм сохранялся, колониальное королевство можно было поддерживать, но дайте ему однажды утихнуть, и вся структура рухнет на землю. В период, о котором мы пишем, Каирский халифат погрузился в состояние бессилия и деморализации; чтобы предотвратить его попадание в руки мусульман Сирии, цари Иерусалима должны либо сами силой завладеть Египтом, либо поддержать его нынешнее проявление независимости с помощью самого жесткого политического союза. Для первого курса они были слишком слабы, как показало продолжение, и, как и следовало ожидать из изучения обстоятельства, при которых они были окружены; но для второго они обладали вполне достаточной силой, о чем свидетельствовали успехи Алмерика. Действительно, во всех отношениях это был лучший путь, поскольку, проявив умеренную степень мудрости, дела, несомненно, даже при естественном ходе событий сложились бы так, что христианскому элементу постепенно достался бы мирный суверенитет над всем царством Египет. Какое положение в мире заняли бы латинские расы благодаря такому решению! Вход во все индийские воды был бы открыт для итальянских морских держав, и, кроме того, следовало ожидать, что Северная Африка, полностью отрезанная от держав Востока, в конечном итоге попадет в руки испанцев или сицилийских норманнов.
[Картинка: img_80]
Нормандский лучник двенадцатого века
Однако нельзя отрицать, что человечество в тот период еще не созрело для полного господства ни над Востоком, ни над любой другой значительной частью мира. Религии обоих отделов человечества не допускали ни малейшего компромисса с неверующими, и те самые факторы, которые привели к первым поразительным успехам, позже стали препятствием на пути их дела к полному осуществлению. Казалось самоочевидным, что никакой серьезный союз между крестоносцами и халифами никогда не мог существовать постоянно; более того, было что-то почти противоестественное в мысли о том, что христиане защищают башни Каира от имени неверных в борьбе мусульман против мусульман. Религиозный антагонизм был сильнее у хранителей Гроба Господня, чем верность и добросовестность.
Альмерик объединился с Мануилом Византийским[52], который уже заключил союз с лангобардами и папой римским, и позволил втянуть себя в совместный план завоевания Египта. Этот союз между греками и латинянами был тем легче осуществим, что царь женился на греческой, а император-на сирийской принцессе. Идея экспедиции, по-видимому, исходила от Мануэля, который в своей всеобъемлющей политике постоянно следил как за Востоком, так и за Западом в поисках начинаний, которые могли бы сулить ему успех. Чтобы заручиться согласием Алмерика, великий магистр рыцарей Святого Иоанна оказал на него влияние, но тамплиеры были категорически против этого проекта, видя в нем позорное нарушение мира.
Не дожидаясь прибытия греческих войск, христиане Иерусалима начали войну в ноябре 1168 года. Они взяли Пелусий и двинулись на Каир—конечно, очень медленно, так как ожидали выкупа за сына Шавера, которого взяли в плен. Им принесли выкуп, но в то же время они узнали, что непобедимый Ширкух отправился из своей пустыни в их направлении. И Шавер, и халиф преодолели свое прежнее отвращение и обратились с призывом о помощи к Нур ад-Дину. Таким образом сторонники двух халифов объединились в коалицию, подобную той, которую сформировали греки и латиняне. Самые храбрые и выносливые туркмены составляли войска, возглавляемые Ширкухом и Саладином. Алмерик храбро двинулся в пустыню, чтобы встретить их, но Ширкух прошел мимо него; было суждено, что франки покинут Египет с позором. И вот теперь судьба подтолкнула события к кульминации. Прибыв в Иерусалим, Ширкух и Саладин открыли военные действия с султаном Шавером, которого обвинили в заговоре с целью убийства туркменских эмиров. Саладину была предоставлена возможность овладеть личностью султана по случаю визита последнего на могилу мусульманского святого. Халиф дал свое согласие на казнь пленника, и его еще больше убедили назначить Ширкуха своим визирем.
[1169-1174 гг. н. э.]
Вскоре после смерти Ширкуха Саладин занял вакантный пост (1169). Он действительно считал себя главной властью при Нур ад-Дине, который настойчиво убеждал его свергнуть фатимитский халифат. Но Саладин предусмотрительно воздерживался от уступок[53] до тех пор, пока он полностью не овладел столицей и не избавился от всех своих врагов, даже откладывая до тех пор, пока фатимит Аладид, который был еще молод, не заболел до смерти. Он умер в 1171 году, и Саладин, который тем временем отразил нападение Альмерика и византийского флота из Дамиетты и вырвал у франков гавань Айла на Красном море, завладел всеми сокровищами фатимитов и стал хозяином всего Египта.
[1174-1181 гг. н. э.]
Кратковременное преимущество, полученное христианами от этой узурпации, поскольку о продолжении дружеских отношений между новым хозяином Нила и его верховным вождем, атабегом в Дамаске, не следовало и думать. Саладин немедленно попытался освободиться от всякой преданности Нур ад-Дину. Чтобы не оставить заложников в руках правителя атабега, он заставил всю свою семью приехать к нему в Египет, предоставив своему престарелому отцу Эйюбу должность хранителя его сокровищ. У Нур ад-Дина впервые возникли подозрения относительно его верность подчиненного, когда последний отказался помочь ему в завоевании некоторых франкских поселений, охранявших путь из Дамаска в Египет. Однако он был убит смертью (1174) в разгар подготовки к экспедиции, которая должна была наказать неверного эмира. Теперь планы Саладина расширились, и его устремления взлетели на еще большие высоты. Нур ад-Дин оставил после себя только одного несовершеннолетнего сына, Малика ас-Салиха, и именно его имя появилось на монетах, которые Саладин сначала приказал вычеркнуть. Но сирийцы были крайне недовольны правлением, которое сменило правление Нур ад-Дина, и были склонны приветствовать Саладина всякий раз, когда он появлялся среди них. Не обнажая меча, он вступил в Дамаск в 1174 году, и Эмеса, Хама и Баальбек также попали в его власть. Малику ас-Салиху было разрешено сохранить Алеппо при условии, что он уйдет из Дамаска. После его смерти (1181) Саладин овладел Алеппо и мало-помалу расширил свою территорию до Месопотамии; в конце концов все наследие Нур ад-Дина попало в его руки.
Таким образом, в течение нескольких лет возникла мощь, которая, возникнув в результате союза Египта и Сирии, угрожала большой опасностью христианам и даже поставила под сомнение дальнейшее существование многих франкских колоний, разбросанных по Востоку. Силы, которыми командовала объединенная власть, были обучены повиноваться малейшему жесту одного вождя и были пропитаны доктринами одной религии. О боковых религиозных ответвлениях больше не могло быть и речи, за исключением того, что они все еще сохранялись в секте из ливанских убийц, чей предводитель, Горный Старик, время от времени провоцировал новые волнения. На самого Саладина однажды напали трое нападавших, но его сильная рука успешно защитила его жизнь. Он сразу же после этого начал истреблять убийц и опустошил все их владения, сделав свое имя ужасом, куда бы он ни шел. Все мастерство и успех Саладина были результатом выдающейся личности. Подобно Зенки и Нур ад-Дину, он был набожным мусульманином; у него даже был обычай читать коран армиям, готовым броситься друг на друга в бою. Он скрупулезно восполнял все пропущенные посты и никогда не упускал возможности прочитать пять молитв до конца. Он не пил ничего, кроме воды, носил одежду из грубой шерсти и позволил вызвать себя на суд. Он лично обучал своих детей принципам ислама, но его собственное строгое соблюдение религии не помешало ему незаконно узурпировать власть. Когда фортуна благоволила ему, как при достижении какой-нибудь блестящей победы, он с удовольствием демонстрировал некое беззаботное великодушие, которое значительно подчеркивало величие его осанки. В несчастье он был стойким и терпеливым, ни разу не отступив от намеченной цели. Он был храбр и хитер, умудряясь завоевывать себе сторонников даже в рядах своих врагов, и управлял своими подданными справедливо и умеренно. Как правитель, он обладал всеми качествами, необходимыми для создания государства и сохранения его процветания и могущества; и в гораздо большей степени, чем атабеги, он стал героем восстановленного ислама, человеком судьбы в судьбах Иерусалимского королевства.
Если бы христиане тогда знали, как максимально использовать то малое время, которое им оставалось, все еще могло бы быть хорошо; но нельзя отрицать, что одновременно с возвышением нового восточного могущества произошел быстрый и позорный упадок христианской администрации на Востоке. Западные законы о престолонаследии, которые были введены в полную силу и которые закрепили трон за прямой линией происхождения, будь то мужской или женский, нанесли последний удар по шатающемуся королевству. В сообществе, глава которого должен быть прежде всего военачальником, где общее благо могло быть обеспечено только путем поддержания всего государства в постоянной готовности к войне, правление часто попадало в руки слабых, некомпетентных молодых людей, весь вопрос о престолонаследии неоднократно и насильственно возобновлялся браками наследниц престола; и регентства последовательно устанавливались, оспаривались и уничтожались. Не существовало постоянной, непреклонной власти, способной обуздать непомерные амбиции рыцарей, и царило всеобщее беззаконие, которое проникало во все сферы политической и религиозной жизни.