Есть среди попсовых представлений о скальдической поэзии одно заблуждение, живущее, кажется, вечно. Кочует оно с форума на форум, из книжки в книжку. Те, кто его распространяет – в общем-то из лучших побуждений просвещения – мнят себя в лучшем случае знатоками северной культуры. В худшем – рунологами и сеидами.
Это заблуждение – о кеннингах, скальдических загадках. Ты наверняка знаешь этот заезженный пример: "женщина" зашифрована как "липа пламени земли оленей заливов".
Не знаешь? Тоже хорошо. О том, что такое кеннинги, будет сказано и показано в этой заметке.
Так вот. Распространитель упрощённого понимания читает две-три висы, статью на Википедии и словарное определение. А после думает: ну какой же это кеннинг, это обычная перифраза. Мне это знакомо, я это умею. Ух, какой я скальд!
Иногда трансляция этого заблуждения не выходит за пределы чятика, где люди играют в кеннинги по цепочке. А иногда доморощенный автор исторической прозы сочиняет новые кеннинги и вставляет в нетленки. Прикольно же!
На самом деле даже скальды древности... а, впрочем, лучше начать сагу с начала.
Жил человек Снорри, сын Стурлы. Он написал учебник о том, как сочинять стихи. "В скальдической поэзии, – как он говорит, – только две стороны составляют поэтическое искусство – язык и размер". Переводя на человеческий: искусство скальда в двух вещах. Во-первых, в том, чтобы уместить небольшую историю в строгий размер дротткветт, не налажав со слогами. Во-вторых, в том, чтобы рассказать историю как можно более витиеватым, сложным, тёмным языком.
О размере ещё будет сказано в этой заметке. Пока нас интересует язык. В скальдической поэзии есть только два языковых приёма: хейти и кеннинг. И оба основаны на сходстве предметов.
Хейти – это особый устойчивый синоним. В отличие от метафор, он может и не появляться в обычной речи. То есть быть исключительно поэтическим синонимом. Некоторые из хейти унаследованы из эпической поэзии ("шлемодаритель" = "конунг"). Некоторые – восприняты из бытового языка с изменением значения ("спор" = "битва"). Некоторые являются неологизмами (þrima = "шум").
Кеннинг – это особый устойчивый перифраз. В своей основе он базируются на свойстве синонима-хейти заменять один предмет – другим. Только делает теперь это куда более хорошо. И до сих пор непонятно: как?
Немец Рудольф Майсснер определял кеннинг как двучленный заместитель существительного. Но в таком случае он бы не отличался от двусложных синонимов-хейти (например, "Трясущий Брюхом" – двусложное прозвище, но не кеннинг).
Швейцарец Андреас Хойслер раскритиковал такой подход. Он предложил схему отклонения. По ней оказывалось, что основа кеннинга – это схожий предмет, но не он сам, а уже определение кённинга – указывает на сферу истинного предмета. Так, в кеннинге "конь моря" = "корабль", конь имеет схожие черты с кораблём – это основа, море указывает на сферу корабля – это определение.
Русский Аарон Гуревич сомневается и в этой версии. "Если бы кеннинги составлялись по схеме отклонения, – пишет он, – тогда бы скальды всякий раз создавали для описания любых предметов совершенно новые кеннинги исключительно в меру своего вкуса или таланта". А этого не происходит.
Во-первых, круг предметов, о которых веками говорят кеннинги, ограничен. Среди прочего это "мужчина", "женщина", "воин", "корабль" и несколько десятков других.
Во-вторых, тогда была бы невозможной замена в кеннинге слов на свои синонимы. А замена происходит. Например, кеннинг "огонь Одина" = "меч" равнозначен кеннингу "серая радуга Хникара" = "меч". Радуга – тоже излучает свет, а Хникар – одно из имён Одина, но это не сравнения, а полноценные синонимы. Заменяя слова синонимами, скальд создаёт новый перифраз их традиционного.
Снорри Стурлусон в своём учебнике для поэтов как раз перечисляет привычные и древние кеннинги, являющиеся, скорее всего, стандартными и исходными для творчества молодых скальдов. Перечисляет он и хейти.
Причём Снорри пишет довольно ясно о правилах, согласно которым скальд варьирует древние кеннинги: так, например, мужчина может определяться через живое дерево ("ясень битвы" = "муж"), а оружие – через мёртвое ("палка рукояти" = "меч").
Кроме того, учебник Снорри сочиняет уже в христианское время. Многие языческие мифы, на которых строились скальдические синонимы, позабыты. А скальдическая поэзия испытывает новый подъём. Поэтому он включает сюда же краткие объяснения того, кто есть кто и почему с ним есть кеннинг.
В чём же тогда заключалось божественное вдохновение скальдов, раз они только и умели, что брать традиционный шаблон и подбирать к нему традиционные синонимы? А в этом и штука. Хотя для самих поэтов их искусство было подарком Одина (считай: даром традиции), на самом деле оно требовало скорее знания базовых моделей. И умения их изменять в рамках канона. А ещё запихивать это всё в стихотворный размер.
Некоторые кеннинги могут быть развёрнуты дальше, некоторые нет. Снорри называет "kenningar" – те, которые состоят из двух слов и больше не могут ("конь моря" = "корабль", для коня уже нет кеннингов). "Tvíkennt" он называет те, которые состоят из трёх слов ("огонь земли сокола" = "золото", для огня уже нет кеннингов). И "rekit" зовутся те, которые состоят из четырёх и более слов.
Сам автор учебника запрещает своим читателям сочинять кеннинги дальше пяти членов, потому что это, по его мнению, ломает вису. Однако он отмечает, что в древности скальды сочиняли их и на семь, и на восемь членов. Самый длинный – состоит из 7:
"разбрасыватель огня метели великанши укрывающего месяца коня корабельного сарая" = "муж"
и он принадлежит скальду XI века Торду Сэрекссону.
Разумеется, тут место практическому вопросу. Очевидно, что скальдическую поэзию создавали не для того, чтобы записать, а для того, чтобы продекламировать перед покровителем, аудиторией или по случаю. Как слушатель мог бегло воспринимать огромные кеннинги?
На самом деле, очень просто. По первому слову кеннинга уже можно догадаться, о ком идёт речь. Потому что одни и те же понятия описываются по одному и тому же шаблону.
Кеннинг "разбрасыватель огня метели великанши укрывающего месяца коня корабельного сарая" = "муж" был понятен слушателям ещё тогда, когда скальд произносил первое слово. "Разбрасыватель [богатство_нейм]" – так обычно говорили о мужчинах или правителях. Всё! Содержание аудитории уже понятно, и дальше они слушают потому, что наслаждаются искусством витиеватости скальда.
Безусловно, это искусство эволюционировало. Это можно проследить на одном примере. Самые ранние сохранившиеся висы, например, от Браги старого, используют приём на грани фола nýgerving, что означает "новообразование". Вместо того, чтобы формально создавать новые перифразы через бессмысленную вариацию старых, Браги конструирует вариант со смыслом, хотя и нарушающий некоторые правила.
"Лист древа земли Лейви" = "лист древа моря" = "лист корабля" = "щит".
Не следует использовать живое дерево для описания неживого корабля, очень необычно смотрится "лист" как описание "щита". И всё-таки кеннинг считается классическим. А всё потому, что лексика подобрана в нём очень хорошо. Она сходная, слаженная в себе и образует второй слой понимания.
Почти на 200 лет этот приём оказывается забыт, а потом, после христианизации в Скандинавии и перемещения скальдического искусства в Исландию, снова возрождается тамошними интеллектуалами. Они, и Снорри Стурлусон в их числе, начинают всячески продвигать такую характерную слаженность слов в одном кеннинге.
В конце концов это убьёт старое скандинавское искусство. Конечно, вместе с остальными причинами. Уже через сто лет после Снорри, автора вот этого вот учебника по поэзии, поэты забудут напрочь язык "тёмных древних выражений", как метко выразился Эйстейн Агримссон. А вскоре – и скальдическую поэзию вообще.
Слишком тесно она в итоге оказалась связана с язычеством, и слишком плохо встраивалась в новое христианское мышление. Что ж, исландские поэты Позднего Средневековья потеряли свою устную культуру. А мы, благодаря их отцам и дедам, нашли. И, пожалуй, не потеряем уже никогда.
Автор - Андрей Гуренко