Пить или не пить –для человечества вопрос так никогда не стоял. Есть у историков с антропологами твердое убеждение, что, еще будучи практически обезьянами, наши предки употребляли подгнившие фрукты, содержащие ферментированный сок – ну, понятно зачем: раскрашивали серую действительность, стимулировали выброс «гормона счастья» в кровь. Про то, что алкоголь создал классовое общество, что Исав продал Иакову первородство не за чечевичную похлебку, а за пиво пенное я рассказывал ТУТ.
Но характерно, что и далее какое крупное событие ни возьми – на спиртное оно сюжетно замкнуто, спиртным пропитано, спиртное выступало его движителем. Вот, например, политическая система Соединенных Штатов была выкована в горниле борьбы за градусы – правильнее было бы даже: закалена в перегонном кубе и дистиллирована в змеевике самогонного аппарата.
Вскоре после Революции и Войны за независимость в Штатах началась вторая революция – знаменитое Восстание виски. Один из отцов-основателей, Александр Гамильтон, возглавил заговор магнатов-винокуров против простых американских самогонщиков. За руку Гамильтона никто из историков не поймал, но очевидная внутренняя логика действий со всей очевидностью его изобличает: человек явно покусился на святую свободу граждан варить, гнать и винокурить – иначе как бы так вышло, что магнаты платили по 6 центов акциза с галлона, а простые фермеры – по 9?
С войны до 1791-го, когда установили налог на виски, прошло всего ничего, народ представлял собою материал легковоспламеняющийся – хиллбилли (деревенщина, сельские простаки) восстали против центрального правительства. Они брали под арест мытарей, захватывали правительственные здания, вываливали в смоле и перьях местное начальство, разгоняли армейские части, посылаемые на их подавление.
Повстанцы, жившие, например, в западных областях Пенсильвании, были грозной силой: это был единственный случай в истории США, когда войска, отправленные на подавление бунта, возглавил лично президент – тогдашний глава государства Джордж Вашингтон.
Страна была на грани раскола: провинциальные самогонщики требовали отложиться от Штатов, провозгласить независимость – в принципе, у них было все, что необходимо для создания собственной державы: кураж (пьяный), собственная валюта (виски), желание оставлять налоги себе (но таксэйшн висаут репрезентейшн) и сразу несколько овеянных славой знамен – вот только самые известные:
На манер Конгресса, самогонщики созвали свой учредительный съезд – место, где он состоялся, известно сейчас как Виски-Пойнт: резолюции адкодиссидентов были смелы, ниспровергательны, вольнолюбивы. Американцы – хоть и увлекающиеся люди, но массово умирать за идеи не любят: они потом в Гражданскую попробовали и им очень не понравилось.
Тот же рассказ на языке движущихся картинок, рекомендую:
В ходе Войны за независимость большинство жителей колоний тоже до последнего сохраняло нейтралитет – воевали британцы, гессенцы, французы, поляки, а патриоты клали свои жизни алтарь отечества и поливали своей кровью древо свободы очень неохотно. В общем, самогонно-гражданская длилась 4 года (1791-1794), но погибли в ней лишь 3 человека, не считая жертв военно-маршевой диареи: в общем, США чудом не распались вскоре после рождения.
Вашингтон с опорой на армию отстоял право центрального правительства брать с провинциалов самогонный налог, Гамильтон, в качестве министра финансов, пытался и далее эти деньги взыскивать (тщетно, народ платил, только если не успевал доходы от торговли виски спрятать).
Алкоголь оставался главной валютой американской провинции еще много десятилетий, так что платить за услуги бутылкой – совсем не наше изобретение. И вся эта история имела поистине политико-тектонические последствия для страны. Во-первых, хиллбилли и сторонники самогонной свободы потом провели в президенты Томаса Джефферсона (1800), а он, с опорой на Конгресс, отменил в 1802-м акциз на виски. «И американская история потекла другим руслом»…
Мало того, в ходе самогонного бунта возникли, как оппозиция Вашингтону (и городу, и человеку), демократические республиканские общества, которые стали впоследствии демократической республиканской партией, а уж из нее выросли и Демпартия, и партия Республиканская – а в основе всего, как я вас и предупреждал, лежит склонность человека к неумеренным возлияниям, которые не должны быть угнетаемы государственным налоговым прессом. А, между прочим, исследователи, которые занимаются «историей в сослагательном наклонении», считают, что разгром Самогонного бунта развернул телегу американской государственности совсем не туда: во-первых, конституционное право народа на восстание политики, рядом биллей, полностью выхолостили; во-вторых, победил крупный капитал и Штаты превратились в олигархическую республику, демократические институты стали полуфиктивными, а демпроцедуры – ритуальными; наконец, впервые союз нескольких штатов подавил протесты в одном из них – конфедерация начала превращаться в федерацию, что закончилось через 60 лет гражданской войной.
Однако не только войны движут историю, но и развлечения – когда человек играет, он имитирует реальную жизнь, создает воображаемые вселенные, в которых отрабатывает поведенческие стратегии. Так вот, шахматы, скажем – они, конечно, были популярной забавой, но алкоигры – вот что по-настоящему объединило в себе и спорт, и интеллектуальные упражнения, и тренировку командного духа. Ниже – несколько самых известных забавок, правила которых вам наверняка пригодятся – если вы ханжи.
Самая знаменитая – древнегреческий коттаб, который был популярен века с VI до нэ и по IV – до нэ же.
Запоминайте терминологию. Мероприятие, в ходе которого устраивались такие игры называется «симпосиум» - и сейчас, по большому счету, симпозиум означает почти то же самое, поскольку любые ученые посиделки всегда завершаются совместными возлияниями. Посреди помещения, которое греки специально строили круглым, чтобы играть было удобно всем, устанавливался шест: наверху – установлена, но не закреплена чаша. На сам шест насажено что-то вроде тарелки литавров – чтобы чаша падала с максимальным грохотом.
Далее сидящие кругом едоки и питухи выплескивали остатки вина из своих киликов так, чтобы оппивки попали в чашу на шесте: кто ее уронил – тот триумфатор. Победителю полагался ценный подарок от веселого собрания – в мужском симпосиуме это была обычно встреча с гетерой где-нибудь здесь же; в женском собрании – наоборот. Ну, и, понятно, полагалось сочинять стихи, петь гимны – в общем, греки культурно отдыхать умели.
Иногда здесь вспыхивали импровизированные дуэли: Эсхил описывает, как один из женихов Пенелопы все норовил в ходе игры выплеснуть вино, словно бы случайно, прямо в физиономию Одиссею: короче, Хитроумный повбывав претендентов на руку своей жены, в том числе, и за нарушение правил игры в коттаб. Единственный недостаток развлечения – помещение превращается к концу вечера в хлев. А поскольку даже у приличного человека рабов стало теперь гораздо меньше двух, сами понимаете – игра заслуженно утратила популярность.
Но греки передали эстафету: алкоигры возродились, хоть уже и совершенно иными. На итальянском сапоге, например, 2 тысячи лет практикуют «пасателлу» - начали играть в нее еще в Древнем Риме, а региональные чемпионаты проводят и до сих пор. Считается, что мировой рекорд установлен в городе Ричча (2019 г), где 12 игроков за 3 часа выпили 80 литров вина.
По 6 с половиной литров на брата: воля ваша, но как человек, который в юности был лаборантом археологических экспедиций, работавших в «зоне вина» (Молдавия, Украина), могу сказать – вообще-то и половины обычно достаточно, чтобы превратить хомо сапиенса в животное. Но, значится, есть в пасателле нечто укрепляющее дух и облик человеческий. Правила просты: в усевшейся за стол компании жребием, костями, картами определяют «диретторе» и «субдиретторе» - распорядителя с заместителем. Они пьют, но не платят (оплачивают гудёж все остальные): кроме того, они определяют – из прочих за столом кому и сколько пить.
Каждый, хлопнувший стакан, обязан сопроводить сей акт стихом, поговоркой, присловьем. Речи должны быть оскорбительными и адресуются человеку, который выбран в компании «ормо». Данное словечко, которое означает на латыни «вяз» (и может быть переведено как «орясина» или «дубина»), использовали еще в древнеримских термополиях: сами понимаете, вязу, который тоже обычно изрядно нетрезв, приходилось выслушивать много пакостей и пасателла обычно заканчивалась дракой.
Поскольку диретторе и его зама меняли за игру несколько раз, то и «дубиной»-ормо, и питухом-рифмоплетом успевали побывать многие: в общем, я бы не рекомендовал эту игру для детских дошкольных учреждений и дружеских компаний. Лет 500 тому назад, когда народ на Сапоге был довольно вспыльчивым и обычно хорошо вооруженным, дело не раз доходило до резни. Папу Сикста V(1585-1590) добрые христиане регулярно просили пасателлу запретить: он, чтобы составить себе о ней мнение, затеял ее попробовать у себя при дворе в ходе пиршеств.
Папа, как вы понимаете, всегда был распорядителем, так что ему, само собой, забава понравилась, и игра распространилась средь народных масс пуще и шире прежнего.
Есть китайский средневековый аналог этой игры – цзюлинь: цели в обеих идентичны, а вот содержание является диаметрально противоположным. Практиковали цзюдинь при императорском дворе: из ларца тянули серебряные жребии-фанты, которые велели своим обладателям сделать что-нибудь эдакое с максимальным изяществом – спеть, сплясать, сказать что-нибудь в рифму.
Рефери, назначенные императором, следили, чтобы участники не утворили какое-нибудь паскудство – похабников и блевунов изгоняли. Бывало, что кого-нибудь из придворных хотели спровоцировать на проступок и подвергнуть опале – бедняге приходилось тянуть фант и пить, пить и тянуть: одному такому в IX веке довелось пить 12 штрафных – он скис и был навсегда отлучен от двора.
Алкоигры стимулировали также развитие науки и техники: например, при европейских королевских дворах с XV века были крайне популярны автоматы, которые позволяли придворным играть в бутылочку, развлекая Его Величество.
Сложный, тонкой работы, сооруженный из драгметаллов прибор устанавливался в центр стола: его заводили и он куда-нибудь полз, выбирая направление случайным образом. Потом останавливался, разверзался и обнаруживал в своем нутре бокал – и ближайший из числа застольной публики должен был его осушить. Были любимы народом свадебные алкоигры. Например, в Германии времен Лютера жених с невестой должны были осушить двойные бокалы, ни капли не пролив: вот в такой статуэтке нижняя часть – просто бокал, а верхняя чаша вращается.
Хитрость, так понимаю, была не в том, чтобы не расплескать, а в том, чтобы тяпнув шнапса, сохранить рассудок: хотя, по правде говоря, кому он на свадьбе нужен. Удивительное дело, но все эти игры благополучно позабыты, а широко известна лишь сочиненная Грэмом Грином в «Нашем человеке в Гаване». Ну, вы помните: на доске расставлялись бутылочки с ромом и виски, после чего начиналась игра в шашки – «съел» фигуру соперника, будь любезен выпить. То есть, в процессе, игра превращалась из шашек в поддавки и обратно несколько раз, а таланты соперников индексировались с поправкой на объем выпитого и тд.
Литературщина чистейшей воды, конечно – живая жизнь такое в принципе исключает: с желанием выиграть за доску, понятно, никто бы просто не сел, поскольку выигрыш тут – всегда проигрыш. Ну, а Грэм Грин придумал это, наверное, от высокомерного презрения к кубинским шпионам времен Батисты. Тоже, конечно, можете попробовать сыграть, но лучше припасть к истокам, тем более что есть возможность выбрать: хотите почувствовать себя пластическим греком – играйте в коттаб, суровым римлянином – затевайте пасателлу и ножик держите под рукой. Хотите – можно почувствовать себя китайским аристократом.
А меня за небесполезные консультации побалуйте лайком и подпиской. Спасибо!