По небу плыла чистая синь, стало светать. Утро спрашивало Сашку: куда? Казённые брюки и чёрная косоворотка, да ещё специфическая короткая стрижка – портрет беглеца из колонии. В Абакан не сунешься. Перебегая от леска к леску, Сашка не отходил от реки. Солнце поднималось, начинало греть. Вдруг беглец заметил движение у воды и кинулся в траву. Но когда присмотрелся, то усмехнулся: к нему шёл спаситель. Им оказался плечистый подросток, судя по его телодвижениям, спортсмен. Он бросил на песок фуражку, обнажив копну ярко – рыжих волос, стянул с тела клетчатую рубаху, с ног - жёлтые, со шнурками, полуботинки, следом - брюки и трусы. Пробежавшись по кругу и помахав руками, он кинулся в реку. Плавал подросток хорошо: через несколько минут был на середине реки. «Шустрый, быстро догонит» - невольно подумал Сашка, взглянув на пораненные ноги. Но шанс упускать было никак нельзя. И когда течением пловца отнесло на приличное расстояние, Сашка выскочил из-за куста и, сдирая с себя на ходу казённую робу, подбежал к его одежде. Брюки оказались велики, зато впору пришлись полуботинки. Спортсмен обернулся, увидел воришку и стал отмахивать к берегу. Сашка, как заяц, запрыгал через кусты. Рыжий понёсся за ним, мотая, как бык, огненной головой. И уже приблизился. Сашка остановился и, сжав в руке острый «продых», двинулся навстречу парню. Не добежав до Сашки несколько шагов, тот стал.
- Давай, подходи, что ли, жду, - сняв фуражку, а в другой руке держа «продых», Сашка шагнул вперёд.
Спортсмен сначала попятился, поняв, что имеет дело с беглецом из колонии, а потом пустился бежать. Достигнув воды, он бойко поплыл, выкрикивая ругательства. Сашка насмешливо помахал ему фуражкой. Он был спокоен, но это только с виду. Выйдя по лесочкам к захолустным улочкам, он стал приходить в себя. Постоянно попадались прохожие. Сашка старался опускать голову. Впрочем, никто не обращал на него внимания, хотя ему казалось, что это не так. Только когда случайно встреченный милиционер прошёл мимо него, он успокоился.
Вдали нарисовался корпус вокзала. Сашка просунулся через ветхий забор в чей-то огород и просидел там до вечера, выглядывая из зарослей конопли. Уже в сумерках он достиг первых станционных построек, откуда несколько часов наблюдал за милиционерами, сновавшими по перрону. И обратил внимание на то, что если подходил новый состав, то по обеим его сторонам немедленно появлялись ярко-красные фуражки. Уже пришло и отъехало несколько поездов, и постоянно последний вагон оказывался у тупика, где лежал на боку старый грузовой вагон. Сашка перебежками добрался до него. Между землёй, поросшей мелкой травой, и боковой стенкой вагона было небольшое пространство. В него и юркнул Сашка. От нечего делать он посчитал копейки, оказавшиеся в кармане пловца.
И опять последний вагон пассажирского поезда стал напротив. Сашка выглянул и чуть не попал в руки проходившего мимо сотрудника. Он нырнул обратно, на глазах его сверкнули слёзы. Как же вырваться из Абакана? Он склонился на какую- то грязную тряпку, усталость и волнения взяли своё и он уснул. Разбудил его лучик солнца. Он грел ласково, и Сашка уснул опять.
Кто-то толкнул его в ботинок. Сашка вскочил, как ужаленный, и головой стукнулся о вагон, фуражка его упала на землю. Опираясь на локотки, на него смотрела синеглазая маленькая девочка. На ней были джемпер и короткая юбочка. Они долго смотрели друг на друга.
- Чё лазишь, где попало?- нарушил молчание Сашка, оценивший уже, что перед ним ученица третьего или четвёртого класса.
- А ты сбежал из колонии? - тоненьким голоском пропела девочка. - Мне мама сказала, что кто-то сбежал, поэтому много милиции.
- Сама-то тут чего делаешь,- спросил Сашка, не думая возражать.
- Моя мама работает в буфете - затараторила синеглазая. - А под этим вагоном кошка жила с котёнком; второй день её нет, и котёночка увела, одна только тряпочка осталась. Ой, ты же голодный? Хочешь, я принесу поесть?
- Ладно. Но гляди, не проболтайся. – Сашка благодарно посмотрел на девочку.- На вот мелочь - папирос штучных принеси и спички.
Девочка убежала, а Сашка остался в очень тревожном ожидании. «Если проболтается, не убежать. Может, перебраться в другой конец вагона?». Но вот синеглазка с разбегу нырнула под вагон. В руке она держала бумажный кулёк, из которого посыпались булочки и пирожки. Папиросы она сжимала в другом кулачке, даже из-за них локоть ободрала. Как добрая хозяйка, она положила на траву бумажку из-под кулька и сложила на неё булочки, кусок колбасы и пирожки с капустой. Сашка накинулся на еду. С жадностью умяв половину продуктов, остальное он обратно положил в кулёк. И только после этого посмотрел на девочку.
- А я боялся, что расскажешь кому-нибудь.
- Спрашивали; меня усатый милиционер, дядя Гриша, спрашивал, - она показала пальчиком, в каком месте у милиционера усы. - Он около мамы всегда дежурит. Он меня по голове гладил и спрашивал, не видела ли я здесь мальчика в чёрной одежде, маленького роста. Я соврала, сказала, что не видела. Ты же не в чёрной одежде, значит, я немножко соврала.
- Молодец. А что ты сказала маме, когда папиросы и спички покупала?
- Рассказала всё, и что я тебя нашла, и что ты голодный. Она мне насыпала еды, и папиросы тебе дала, а мелочь вернула.
- Спасибо ей. Особенно за курево.
- Мама мне сказала, что в колонии сидят те, у кого нет никого. Это правда?
- В общем - да. Слушай, ты узнай, скоро следующий поезд?
Девочка кивнула головой, выползла из-под вагона, и через короткое время вернулась.
- Придёт Красноярский. Поедешь?
- Ждать здесь опасно. Попытаюсь.
Когда подошёл поезд и пассажиры, суетясь, поспешили на посадку, Сашка решил размяться. Карманы его топорщились от папирос, спичек и еды. Но, высунувшись из-за укрытия, девочка пискнула:
- Прячься: идут!
Сашке пришлось снова забиться под вагон. Укрытие, конечно, хорошее, но оно и настоящая ловушка, стоит милиционеру наклониться и посмотреть под вагон. Но милиционеры прошли мимо.
Поезд в это время поехал. Сашка, окончательно решившись, выскочил из-под вагона, наспех пожав ручку девочке. Он бежал по шпалам, не без основания боясь споткнуться. Если споткнётся – сразу провал, так как его заметили красные околышки, и один из милиционеров, спрыгнув с платформы, побежал за ним. Это был высокий дяденька с ходулями, прыгающими через две-три шпалы. Один только метр отделял Сашку от буферной тарелки вагона, и метров пять оставалось от дядьки, который, матерясь, приближался. Поезд набрал ход; до него было уже метра три. Сделав отчаянное усилие, Сашка дотянулся-таки до тарелки и ухватился за неё мёртвой хваткой. Но и сотрудник, постаравшись, приблизился и успел схватить Сашку за ногу. Сашка понял, что если отцепится, то разобьёт голову о шпалы. И он отчаянно лягнул милиционера свободной ногой, попав ему по носу. Охнув, милиционер дёрнул его за ногу, однако остался ни с чем, если не считать полуботинка, которым он с досадой кинул, злобно крича, в удаляющийся вагон. А Сашке радоваться было ещё рано: сесть на буфер у него не хватало сил. «Надо отдышаться, отдохнуть» - подумал он, сбросив с ноги уже не нужный второй ботинок. Последний вагон качало, и, словно маятник, раскачивался Сашка. Руки его онемели в локтевых суставах. Поняв, что ещё минута, и он погибнет, ему удалось, с помощью раскачивания тела, закинуть одну ногу на буфер и, наконец, лечь на него грудью. Руки, ноги и тело – всё дрожало.
Отдышавшись, он переместился на крышу вагона и лёг на спину. Спасён! Обнимая взглядом голубое небо, Сашка ликовал. Теперь значительно дороже воспринималась им свобода. Папиросы, кроме одной, были переломаны. Закурив кое-как на ветру, он почувствовал, что ощущение радости сменяется волнующими заботами. Главное – это не попасться в руки блюстителей порядка, которые на следующей станции будут ждать, чтобы отправить его в Д.Т.В.К. И надо было решать: куда ехать.
Подумав, он решил заглянуть к тётке Анне и узнать всё о бабе. Вспомнил адрес – улица Кирова, дом сорок восемь. Ачинск проехали ночью. Дополнительного наряда милиции на перроне Сашка не увидел. Не доехав до Красноярска, он спрыгнул на ходу и в город вошёл пешком.
Продолжение следует...
