Её звали каким-то удивительным и прекрасным именем; таким именем матери обычно нарекали своих по-удивительному прекрасных дочерей с белокурыми прядями,большими пухлыми губами и чертами лица,которые природа словно вырисовывала своей тонкой чёрной кисточкой: штрих сюда,на идеальные брови; штрих сюда - на алые губы, ещё пару мазков краски на пышащие здоровым румянцем детские щёчки...
Но ничего этого у неё не было. Волосы были рыжевато-ржавыми, цвета дешёвого и кислого хлеба, цвета затоптанных листьев. Но хлеб пахнет чем-то своим и родным; он тянет под открытое небо и будоражит. А затоптанные листья напоминают о прошлом,наверное? Вот так и её волосы - непослушные,короткие и чересчур крупные кудряшки - ведали какую-то свою историю; может,о гребнях из черепахового панциря,а может,об обычной деревянной расчёске... Словом,цвет волос её был каким-то...родным.
Идеального и пропорционального лица у неё и в помине не было. Слишком большой рот с крупными "лошадиными" зубами, обычные серые глаза, кожа чересчур лоснилась от работы сальных желез, а под левым глазом чернела одна единственная родинка.
Но её всё равно звали тем именем, каким матери нарекают своих по-удивительному красивых дочерей.
Только вот я его не запомнил.
Я перебирал в голове сотни варианты имён; наконец, попросту приехал в мою родную деревню и выспрашивал о ней...И узнал,что да как; но,думаю,для пущей драматичности это лучше оставить напоследок.
Я помнил её руки - большие и тёплые ладони, тянущиеся и короткие белёсые шрамы на локтях от сучков деревьев; я помнил мозоли на её пальцах и отсутствие ногтя на мизинца - на любой вопрос о нём она кривила рожицы и убегала.
Я помнил,как однажды я застал её варящей варенье в жаркий день июля. Она умело помешивала сладкие дольки абрикоса в кастрюле, причмокивала и подпевала радиоприемнику. Лучи солнца пробивались через старые стеклянные окна с заложенной между двумя створками ватой,куклами и веточками; рыжие кудряшки так и подпрыгивали,а сама она кружилась и танцевала не хуже всех известных танцоров вместе взятых.
Эта картинка на всю жизнь сохранилась в моей памяти. Как и рыжеватые пенки варенья, как её выцветший старый и большой фартук, как её саму...
Но имя никак не приходит на ум!
Помню ещё - я сидел и читал книжку под деревом, услышал шорох, поднял голову и увидел её. Поняв,что её засекли, она вздохнула, слезла с веток и шлёпнулась рядом.
- Что чита-а-аешь? - спросила она, пожёвывая травинку, и с живым, детским интересом заглянула в скучные мемуары какого-то поэта.
Она считала меня умненьким. Если бы умела завидовать - завидовала бы. Что мне, мальчишке,который приезжает в деревню лишь летом, до неё - девчонки с трояками по всем предметам!
- Не,не судьба мне отсюда сбежать. - судорожно вздохнула она,когда я в сотый раз пытался ей объяснить сюжет какой-то книги для читательского дневника.
Что-то в голове щёлкнуло. Ну конечно же,зачем ей сидеть в этой скучной и пыльной деревне! Но и тени зависти в её словах не было. Более того,она даже посмотрела на меня с искренним уважением и..гордостью?
Таким она была существом! Счастливым,искренним и жизнерадостным. Но и с причудами,конечно.
Например,она терпеть не могла пьяных. Про всё шутила по дороге - про столбы,носок в пыли и бегающих собак; но,наткнувшись на пошатывающегося человека под шафе,утихала и долго молчала.
Ещё,сколько я помню,волосы у неё были короткие. Один раз я даже видел,как она собственноручно режет непослушные локоны тупыми ножницами. Отросли они за то лета тогда совсем на немного - буквально до плеч. Но видеть бы тогда её выражение лица... Она словно отчаянно пыталась доказать что-то кому-то несуществующему.
...В последнее лето "прибамбахи" прибавились. Так,её усталый дедушка рассказал мне, что хочет она мол-де поступать в город на актрису.
- Ты в меня тоже не веришь? - сразу спросила она меня,когда я попытался завести разговор.
Больше я на эту тему не разговаривал.
..Но было же,было!! Было жаркое лето, были пенки на абрикосовом варенье, были книги, зелёный шум деревьев; было счастье, свобода...
Была она - моя девочка без имени.
И был я - нелепый и очень умный мальчик,таскающий с собой книжки.
Лето кончилось,листья облетели. Я не смог больше приезжать в деревню,а когда вырвался спустя два года - была уже зима.
Я никогда не был там зимой,и это сразу чуть ли не убило меня. Я смотрел на голые деревья,смотрел на почерневшие дома,грязный снег. И картинка перед глазами - она танцует в выцветшем фартуке, весело смеясь и мешая деревянной ложкой варенье.
..Странно,но бабушка тоже не помнила её имени. Эта рыжеволосая незнакомка (точнее,очень даже знакомка!!) осталась лишь в моей памяти.
Словно и не было.
Впрочем,бабушка вспомнила,что где-то недалеко стоит старый дом; там раньше жили старик с рыженькой и некрасивенькой внучкой. Старик рассказывал,что на старость лет ему "счастья" привалило - непутёвая дочка, обладательница шикарных, тёмных и длинных волос родила внучку, и это явно помешало её гламурной жизни. Спустя четыре года свезла кровинушку в деревню да и сгинула в Городе.
Город - он ведь плотоядный. Такие,как эта мамочка, ему лишь на закуску.
Ему нужны такие сильные люди,как моя знакомка. Он бы мучал её год, два, три, до конца жизни - а она бы не сдалась. Потому что в ней словно жила сила.
Почему?
Бабушка рассказывала,что за те четыре года она натерпелась. И что мать пила,а в один день даже прищемила малютке мизинец так, что ноготь отпал, а новый так и не вырос.
...Но где же ты теперь,девочка без имени? Покоряешь сцены? Дома тебя нет; дедушка давно умер, и избушка стоит,покосившаяся, пустая. Что с тобой? Может,у тебя сейчас всё хорошо,если таковым образом можно назвать - муж, карьера, дети, и ты стоишь уже в цветастом фартуке, варишь варенье, подпеваешь радио и вспоминаешь, внезапно, меня - очень умного и зажатого мальчика с книжками.
Вспоминаешь - и улыбаешься. А может,задумываешься: как же меня звали-то?...