****
-Суши вёсла!
-Наконец то! - подумал каждый в яле, уныло глядя на высокий берег.
На пятый день речной жизни городские парни что то приуныли.
Давно прошла эйфория первых дней единения с природой, напрочь выветрился парфюм и появилась первая грязь под холёными ногтями.
Курсантам просто хотелось помыться и почистить зубы без тины и болотной ряски...
Шлюпочный переход по Волге, который поначалу казался каким то удивительным приключением, начался.
Вытащили на берег ялы, легко и привычно развели костёр, что то там набодяжили с консервами и сидим...
Высоко сидим, смотрим на Волгу.
А она течёт себе, доооолго.
А мы сидим, лечим мозоли, никто не разговаривает, каждый гоняет какие то мысли...
Вдруг слева, за изгибом реки, показалось что то светлое, медленно и лениво двигаясь в нашу сторону. Оно становилось светлей, ярче...
Наконец мы услышали:
«... Струится время без конца у тихой рощи,
Венчает юные сердца седой паромщик...»
С этими словами из-за поворота выполз огромный трёх палубный лайнер во всей своей красе!
Он приближался как лавина, нагло и ярко светил огнями, блистал стеклянными бортами и витринами, обнажая всё своё пьяно-ресторанное нутро.
Мы как заворожённые сверлили его взглядами,
поворачивая синхронно все свои 30 голов слева направо, сопровождая этот праздник жизни...
Там на палубах веселые мужики и их нарядные, довольные бабы пили, ели, танцевали и, вообще, черт знает чем ещё занимались!
У них было всё, что должно быть у человека летом: музыка, танцы, вкусная еда, горячая вода, чистая постель и персональный унитаз!
Предчувствуя неладное, командиры шлюпок собрались в кучку, пошептались там и с напряжёнными лицами начали спускаться к шлюпкам, отрезая пути побега.
На лицах у всех следящих за лайнером читался один вопрос:
-Мы тут что делаем?
Зачем мы - усталые, не мытые и не бритые, сидим своими мозолистыми булками на мокрой траве и жрем тут какую то кашу вперемешку с песком?
Кто то даже подумал вслух:
-Мужики! На их месте должен быть я...
«.... Разлук так много на земле и разных судеб,
Надежду дарит на заре паромщик людям....»
Голос Пугачевой никак не унимался. Самые нетерпеливые начали привставать... Мазик тихонько поскуливал в тон песне, Черный подворачивал брюки, Измайлов собрал вещи в узелок...
А теплоход, светя кормовыми огнями, безнадёжно уходил вдаль...
«...Ла-ла-лай, ла-ла-лай, ла-лаааалаааай!...»
Разносилась по вечерней реке!
И когда корма парохода достаточно удалилась, а музыку стало еле слышно,
тридцать человек, не сговариваясь, во всё своё курсантское натренированное горло, поддержали народную артистку протяжным
ла-лаем, переходящим в то, что называют воем, долгим и отчаянным вслед уходящему фестивалю жизни!
Празднику, который совсем недавно так же обнимал и их!
До конца шлюпочного перехода оставалось каких то 25 дней...
************