Признаюсь, некоторые ораторы, выступающие по телевидению или радио, доставляют мне дискомфорт и едва ли не физическое страдание.
Порой приходится переключать канал, поскольку раздражение пересиливает ту небольшую информационную пользу, которую содержит выступление. Впечатление от важничанья оратора напрочь перебивает все его усилия и лично у меня вызывает недоверие.
Некоторые думают, что казаться важным это все равно, что быть им.
На основе много раз слышанного попробую дать несколько «вредных советов» ораторам, желающим достигнуть «весомости» своих речей нехитрыми средствами.
Скажем так…
Итак, правило первое: никогда не говорите просто и естественно. Прежде чем произнести глагол обязательно приставьте перед ним выраженьице «скажем так» или «будем говорить так».
Например, как скучно и невыразительно звучит: «Букеты цветов мы заворачиваем в бумагу, чтобы они не замерзли». И насколько более важно и многозначительно будет звучать: «Букеты цветов мы, скажем так, заворачиваем в бумагу, чтобы они не замерзли».
Сразу видно, что говорит человек ученый, знающий цену своему слову. И, возможно, видящий за этим простым словом множество скрытых смыслов, о которых слушатель может только догадываться.
Да. Да? Да!
Этому же выражению можно придать оттенок доверительной беседы, если к месту и не к месту приложить междометие «да».
Разовьем наш пример: «…чтобы они не замерзли, да?». Сразу возникает эффект диалога, обмена мнениями, слушателю отдается роль эксперта. У него как бы спрашивают: «Не правда ли?». И тут же подразумевается утвердительный ответ: «Истинная правда!».
Как бы
Кстати, выражение «как бы» также занимает видное место в числе приемчиков у мастеров краснобайства. Оно содержит в себе оттенок неуверенности в своих словах, избавляет от ответственности за них.
В то же время это выражение придает речи впечатление деликатности. Оратор как бы извиняется за возможную неточность того, что он сказал. Или за излишнюю резкость, которая, возможно, обидит слушателя.
Сравните: «Потому что мороз может попортить лепестки растений» - «Потому что мороз может, как бы, попортить лепестки растений, да?»
То есть
Оборот «то есть» краснобаями применяется вместо наречий «потому что», «поскольку», «значит», «таким образом» и так далее. А также без всякого повода, как слово-связка «блять» в матерной речи. «То есть бумага всегда должна быть в наличии у продавца цветов, да».
Просторечия
Оттенок живости речи, ее спонтанности и импровизационности ораторы придают междометиями-усилениями «вот», «это вот», «этой вот самой» и тому подобными. В социальных сетях даже появился специальный ироничный мэм-присловие: «И вот этот вот всё».
Применяется «вот» часто провинциальными дикторами, когда текст, изложенный на бумаге литературным языком зачастую канцелярским стилем, приходится трансформировать в разговорную речь.
«Это мы должны учитывать, покупая цветы на рынке» - «То есть вот это вот всё мы должны учитывать, скажем так, покупая цветы на рынке, да!»
Стрельба очередями
«Как бы», «вот», «то есть» - присловия, сказанные друг за другом и многократно повторяемые в начале и в конце предложения создают образ оратора как очень продвинутого интеллектуала. Зародилась эта форма речи, видимо, несколько десятилетий назад, и получила распространение особенно в интеллигентской среде. Возможно, источником была питерская интеллигенция, о чем можно догадываться, прослушав интервью поэта Иосифа Бродского, сделанные в конце прошлого века.
Чиновничья обойма
Особым дополнением к речевой характеристике социального статуса говорящего являются слова, придающие речи характер официозности. «Соответственно», «непосредственно», «на сегодняшний день», «безусловно» - чем чаще эти слова включаются в речевые фразы, тем ближе человек к власти.
Страх повторов
Среди современных ораторов существует страх перед повторами. Предполагаю, что он пришел из речи письменной. Журналистов в университетах учат не повторять в одном предложении одно слово дважды. В одной статье обращаться к тезису не более одного раза. Кто-то внушил нам, что выглядеть грамотным человеком можно только исполняя эти правила и в речи устной.
Однако устная речь предполагает повторы, потому что она течет непрерывно. У слушателя, в отличие от читателя, нет возможности увидеть, что было написано ранее. Ему надо повторить сказанное, чтобы напомнить смысловые связи. Классические речи содержат множество повторов тезисов без извинительных оговорок.
Современные ораторы вынуждены во время выступления ставить себя в рамки самоэкзаменуемых. И в случае возвращения к какой-то мысли или тезису, делать школярскую оговорку с оглядкой: «Как я уже сказал ранее», «Повторюсь», «Я уже говорил, что…», «Как я уже говорил».
В речи начальников эта оговорка трансформируется в хамоватое с оттенком угрозы выражение: «Еще раз говорю!», «Еще раз повторяю!».
Тавтологии
Тавтологий или плеоназма современные ораторы боятся не меньше, чем повторов. Масло масляное, заплатить плату, высокая высота – примеры излишних однокоренных слов, воспринимаемые как свидетельство низкой культуры речи.
Однако не всегда у оратора есть время или возможность быстро вспомнить синонимы или расширительные признаки описываемых явлений. Поэтому без лишних раздумий выступающий просто извиняется за повтор, или даже открыто пренебрегает правилами, произнося фразу: «Позволю себе тавтологию».
Анаколуф
Все большее распространение, особенно среди молодежи, приобретает так называемый анаколуф – неправильное использование деепричастных оборотов.
Классический пример анаколуфа цитата из А.П. Чехова: «Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, с меня слетела шляпа». Суть ошибки в том, что в этом выражении не выполняется требование об одном производителе действия.
Исправляется ошибка довольно просто, например, от имени рассказчика: «Когда я подъезжал к станции, у меня слетела шляпа». Или же с нейтральной точки зрения: «При подъезде к станции с меня слетела шляпа».
Однако объяснить ошибку приверженцам анаколуфа представляется делом затруднительным или даже невозможным. Один начинающий весьма талантливый писатель, которому я попытался разъяснить это, так и не понял, к чему же я придирался. Анаколуф представлялся ему удобным средством придания динамичности повествованию, вполне понятным для читателя, а, значит, целесообразным и правильным.