Да, он чего-то боится…
Психиатр боится сойти с ума.
– Был ли случай, что человек, посетивший кофейню, не появился у вас в клинике?
– Да, – его ответ.
Не ожидал… я выгнул бровь.
– Если он не появлялся у меня, то… этот человек умирал. Зачастую это самоубийство.
Зоя…
– Вы не хотите узнать, что там? Что они видят? Отправится в ту кофейню и провести там одну ночь? Что скажите?
Эр в ужасе взглянул на меня:
– Ди! Это ненормально…
Но я его не слушал.
– Что скажите, доктор?
Лис лишь усмехнулся и потер свое обручальное кольцо, которое я заметил только что.
– Боюсь, моя супруга может не так понять… Но если вас ничего не останавливает…
– Вы правы.
Я встал с места и взглянул на друга. В глазах у меня горел азарт. Безумный азарт!
– Нас ничего не останавливает.
Глава 12
– Это чертовски плохая идея!
– Тогда зачем ты пришел? Вали!
Но Эр остался. Конечно, остался…
– Если ты готов на безумие, то я с тобой.
Я не мог остаться в стороне и не обнять своего друга, чтобы похлопать его по спине. Все-таки Эрнест Бенгальский – настоящий товарищ, который готов идти со мной до конца.
Даже на безумие…
– Что ты сказал ей? – спросил он меня, когда я захлопнул багажник «Тойоты», достав из него несколько одеял и подушек.
– Это было непросто. Правда. Сначала я вообще ничего не хотел говорить. Думал, что ночью незаметно проберусь через дом и исчезну. Но я понимаю, что она может проснуться и… она может проснуться. Если бы я сказал ей, что проведу ночь в городе с тобой, то она бы точно не отпустила. Не хватало мне потом сцен и обвинений в измене. Увольте!
– И что ты ей такого сказал, что она тебя отпустила?
Я поставил автомобиль на сигнализацию и шагнул в сторону заброшенной постройки. Я замер, взглянул на эту перекошенную мрачную вывеску с надписью: «Кофейня «Полночь», и обратился к другу:
– Правду.
– Правду?..
Он явно сомневался в моей искренности. И я бы сомневался, ведь в строгом нраве моей жены сомневаться совсем не стоит.
– Я объяснил ей, что мы должны провести ночь в кофейне, чтобы понять кое-какие моменты… она долго меня расспрашивала, дабы убедиться в моей верности. Больше всего она переживала не за то, что мы с тобой отправимся искать приключения в барах, а за то, что я сбегаю от нее, своей беременной жены, с которой не хочу проводить время.
Эр выгнул бровь.
– Ох, прошу, не заставляй меня еще и перед тобой оправдываться! Просто пойми, что она поверила истине… хотя я бы не поверил…
– Ладно, ладно, Ди, как скажешь, – Эр поднял руки, будто готов сдаться, – зная Лесю, сейчас я не могу поверить ни единому твоему слову.
– И я бы не поверил себе!
– Чудные эти женщины, когда носят в себе другую жизнь, правда?
Я вяло усмехнулся.
– Да, чудные…
Эрнест забрал из машины раскладушку, два одеяла и подушку, а потом тоже поставил свой «Форд» на сигнализацию.
– Матерь божья! – воскликнул он, взглянув на нас двоих. – Неужели, мы пришли к такому, Ди? Как ты такое допустил? Кошмар! Мы собрались спать в заброшенном проклятом доме, как два голубых бомжа!
Я не сдержал смех.
– Не преувеличивай. Представь, что эта военная разведка в тылу врага. Так лучше?
– Годится.
Убедившись, что мы взяли все необходимое, я и Эр направились в кофейню. Конечно же спать мы совсем не собирались. Нужно просто находиться здесь. Ждать. Слушать. Смотреть.
Клеопатра не приходит в первую ночь…
Придется подождать…
Возможно, нам еще предстоит повторить этот ночной рейд. Я почти уверен, что этой ночью ничего не произойдет, но надежда все же есть.
Единственный страх, сопровождавший меня сейчас, был страх безумия. Я не мог найти логичного объяснения тому, как именно все те люди сошли с ума, проведя здесь одну ночь. И вообще… что заставило их прийти сюда ночью?
Любопытство.
Оно частенько не доводит до добра. С ним нужно быть осторожным.
Мы пробрались в зал кофейни. Свалив наши вещи на барную стойку, мы решили немного прибраться, растаскав завалы, чтобы освободить место.
– Если мы и умрем сегодня, то только от того, что эта крыша рухнет на нас, – сказал мне Эр.
– Я смотрю, ты сегодня оптимист.
Вдвоем мы дружно забрасывали булыжники и мусор в разные стороны.
– Видел бы сейчас нас с тобой мой папаша… он бы точно в гробу перевернулся, – тихо выругался Эр.
– С чего это?
– «Никогда не делай глупостей, сынок. И начни с того, что перестанешь доверять друзьям, втягивающим тебя в авантюру, в которой ты сомневаешься».
– Это твой отец тебе так говорил?
– Ага! Первый раз зимой, когда мы решили скатиться с самой высокой горки. Потом… когда я приперся домой пьяный после бурной ночки… и еще раз перед свадьбой.
Ему удалось разрядить обстановку. Мне стало весело.
– Что ж… ты был точно непослушным сыном, – сказал я ему.
– Знаешь, Ди, я всегда делал то, что мне нравилось и что я хотел делать… и ни о чем не жалею.
И я ему завидую…
– Выходит, ты можешь дышать полной грудью, не так ли? Неужели, Эр, нет ничего в твоей жизни, о чем бы ты пожалел?
Оторвавшись от работы, я посмотрел на него. На меня серьезно взглянули. Эрнест ответил со всей уверенностью и решительностью:
– Ничего.
– А вот я жалею…
– Правда?! И о чем же?
– Что стал писателем… теперь от этой зависимости хрен избавишься…
Мы замерли, не сводя друг с друга взгляд. Губы Эра растянулись в улыбки, и никто не сдержался – мы дружно заразились бурным хохотом.
Мне стало так весело, что сам Эр поспешил заткнуть мой бурный поток эмоций.
– Все, Ди, давай тише… а то нас найдет подполковник Озерская и уведет к себе в обезьянник за нарушение гражданского спокойствия…
Его слова стали для нас очередной шуткой, которая подняла нам настроение.
Через десять минут мы приготовили для расчищенное место, где установили две раскладушки, накрыли их одеялом и положили подушки в изголовья. Заняв свое ложе, я включил фонарик на телефоне и открыл «Дневник расследований».
– Какой материал ты уже успел набрать? – поинтересовался у меня Эр.
Пролистав свою книжицу, я признался:
– Я записал историю кофейни, рассказы Барокко, Озерской, Усова и Лиса. Знаешь, материала много, но все равно… чего-то не хватает.
– В твоих книгах всегда чувствуется какая-то…
– Острота?
– Да! Специя, – он посмеялся, – мне почему-то в голову шло слово «специя»… именно, Ди, что-то острое, что делало твое повествование особенным.
– Развязка.
Эр повернул голову и взглянул на меня. Я лишь на мгновение оторвался от своих записей.
– Развязка, достойная хорошего сюжета, – добавил я.
– Ты всегда находил нужные слова и нужные сведения, которые позволили бы читателям как-то иначе взглянуть на общую ситуацию.
– С людьми так было… когда я писал биографии. Вся книга сводилась к тому, что я напрочь разбивал устойчивые представления людей о тех личностях. Я представлял их в совсем ином свете. Я находил в них что-то новое, чего никто не находил. Я видел в них людей… со своими страхами, переживаниями, привычками, желаниями, ходом мыслей, стремлениями и привязанностями.
Эр интуитивно молча покивал.
– Это мне нравилось больше всего, когда я писал биографии, – продолжил я размышлять вслух, – показывать известных личностей со стороны простых людей с их простыми чувствами и потребностями… каких бы высот они ни достигли, они все равно остаются простыми людьми… точно так же со всеми философами и мудрецами… все их слова остаются лишь их словами… это мнения одного человека из миллионов…
– Ты всегда отличался самобытностью, Ди, – улыбнулся мне Эр, – это меня в тебе большего всего и привлекает. Всегда привлекало… ты никогда не был похож на остальных. Ты всегда… всегда шел против толпы и добивался своего…
– Не без того, что когда-то толпа меня забивала…
– Да-да, ты прав… не без этого, но при этом ты, Ди, в отличии от других самобытных-одиночек, не сломался…
– Просто ты был рядом… и Леся…
Мне показалось, или его глаза заблестели от слез?
– И мы с Лесей всегда будем рядом с тобой, Ди, – сказал Эрнест, – мы поддержим тебя в любую минуту… знай, что я всегда в твоем углу ринга…
Эти слова очень важны для меня. Мне всю жизнь было важно знать, что в этом мире есть кто-то, кто будет в моем углу ринга…
– Ты ведь хотел заняться боксом до того, как ушел в литературу? – поинтересовался я.
– Да, было дело… массу я набрать смог, а вот дальше дело не задалось…
Еще одна добрая шутка в эту темную весеннюю ночь.
* * *
Когда я открыл глаза, меня ослепил сиреневый свет.
Я почувствовал притягательный аромат свежего кофе и сладкой корицы.
Звучал джаз.
Придя в себя, я заметил розовые лампы на потолке. На меня смотрели голубые глаза прекрасных силиконовых кукол.
Кофейня «Полночь» ожила.
Никаких завалов, камней, мусора или пыли вокруг. Только приятная атмосфера элитного заведения. Кукла в белом платье и с золотыми волосами приветствовала гостей у входа. Милая девушка-официантка мило улыбалась, примкнув к стене у прохода, занавешенного серебряным дождиком. Девушка в красном платье сидела на краю первой ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.
Все розовое и фиолетовое…
Аннабель… кукла-акробатка сидела прямо на барной стойке и махала мне ручкой. Шкафчики за барной стойкой заставлены сервизом, молоком, банками кофе и красивыми бутылками с алкогольными напитками и коктейлями.
Кофейня «Полночь» снова работает.
Я взглянул на часы. Сейчас уже число следующего дня и время… два часа ночи!
Рядом на раскладушке мирно храпел мой товарищ, который в данный момент не имел ни малейшего представления о том, что происходило вокруг.
– Эр! Просыпайся… давай же вставай, приятель…
Говорил я шепотом, будто боялся кого-то потревожить. Я толкнул своего друга в спину, но тот и не думал покидать царство сновидений.
Неужели, у меня не получится его разбудить?
А потом я услышал тонкий женский голос, совсем мне незнакомый:
– Не желаете ли чашечку кофе?
Тут же оглянулся в поисках источника звука. Поначалу я подумал, что со мной заговорила одна из кукол Барокко, но все они молчали… они оставались просто куклами.
Зато на барной стойке появилась белая чашечка, от которой тянулись тонкие бледные струйки пара.
Почему-то мне показалось, что я не смогу разбудить Эрнеста, а потому решил во всем разобраться сам. Я встал, прошел к стойке и заглянул в чашку, приготовленную для меня. На белой пенке нарисовано солнышко.
– Пейте кофе и поднимайтесь на второй этаж, – сказал тот же серебристый голос, – экскурсия скоро начнется.