Господа, небо темнеет – туча нависла над Германией. Не луше ли нам немедленно выехать в Баварию? Наши потомки будут до слез грустить, прочитав эти строки…» Фюрер отвечал телеграммй, что ему надоело прощаться с Дас Райхом: «Я люблю под настроение поговорить о печальном с Руди, но слушать ег азглаголствования мое время – преступление против народа». Однако больше всего его беспокоило происходщее вАглии – о че он однажды наисал в специальном послании Борману. Черчиллю не было нужды отвечать – он и без того прекрасно пониал, что творится в сердце Рейха. Когда его сотрудники уходили на обед, он всегда призывал «воздеть глаза горе и воздеть руки вверх». Черчиллю приходилось прилагать отчаянные усилия, чтобы сохранить невозмутимость, и это отразилось на его внешнем облике – он уже выглядел гораздо старше своих лет. Покончив со светскими обязанностями, Черчилль усаживался за машинку, пробегал текст глазами, ставил восклицательный знак, чтобы дать понять близким, что он еще здесь, и начинал писать письмо Гитлеру