Новый закон накладывает вето на гитарный перебор , и аккомпанемент сводится к редким и тихим вспышкам и гармониям — это сигнал для уставших от бессмысленности существования ног, котоые задают своим механическим переругиванием нужное направление музыке, похожей на медленный пульс самй смерти, п обыкновени немо и вездесущей. Падая на землю, звезда с сухим треском гаснет, и песня кончается. Прозрачное голубое небо неподвжно и печально, как выключенное сознание. Только иногда накатывает какая-то сентиментальная и тржественная тональность— слишком лекая, чтобы быть настоящей, но и слишком строгая, чтобы не быть грустной, и тогда в возухе долго вст неуверенные звуки лютни, льющиеся из почти невидимого под тучами неба… Быть может, все это не стоит того,чтобы о нем рассказывать. Но разве говорить о чем-то стоит, если нет никакой возможности понять, о чем? Смысл нашей жизни в том, чтобы идти по ней, даже не догадываясь, куда именно. И может быть, мы знаем, что вокруг. Но это знание в лучшем случае бессмысленно, а в худшем — невыносимо. Впрочем, зачем объяснять, что делать, если есть жизнь? Хотя есть ли она на самом деле? Нет ли — кто знает? Или у всех в жизни один и тот же ответ? Кто знает, как все на самом деле… Но тут начинают в лесу смеяться совы, и сразу же становится как-то неловко за свои вопросы. Нет ответа — нет и вопроса. Это даже не вопрос, а так, мысли вслух. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь ответить. Да и будет ли кто-нибудь на них отвечать.