Время сна в Ровилле - это час, который, кажется, зависит от близости к морю. Позолоченные дворцы вдоль фасада держат плачевные часы, загрязняя ночной воздух до рассвета неутомимым джазом: но в таких экономичных пансионах, как «Нормандия», рано ложиться спать. Правда, Жюль, крепкий молодой туземец, совмещавший в этом заведении офисы ночного клерка и лифтера, дежурил в холле всю ночь, но лишь немногие из постоянных посетителей Нормандии пользовались его услугами.
Салли, войдя незадолго до двенадцати часов того дня, когда в ее жизнь вошли темный мужчина, рыжеволосый молодой человек и их друг Скримджер, обнаружила, что в маленьком холле тускло и тихо. Сквозь железную решетку лифта светилась единственная тусклая лампочка; другая, над столом в дальнем углу, освещала верхнюю половину спящего в кресле Жюля. Салли казалось, что Джулс постоянно исполняет свои обязанности в той или иной мере. Его работа, как и женская, так и не была завершена. Теперь он восстанавливал свои ткани с помощью нескольких подмигиваний столь необходимого прекрасного сна. Салли, которая была в казино, чтобы послушать оркестр, а потом прогулялась по залитой лунным светом набережной, испытывала чувство вины за вторжение.
Пока она стояла там, не желая вмешиваться в покой Жюля - ее сочувственное сердце, всегда находящееся в распоряжении угнетенных, давно болело за этого перегруженного работой батрака, - она с облегчением услышала шаги на улице, за которыми последовало открытие входной двери. Если бы Джулс все равно пришлось бы проснуться, она почувствовала, что ее чувство ответственности уменьшилось. Дверь, открывшись, снова с грохотом захлопнулась. Джулс зашевелился, булькнул, моргнул и сел, а Салли, обернувшись, заметила, что новоприбывшим был рыжеволосый молодой человек.
«О, добрый вечер», - приветливо сказала Салли.