Как жаль, что цифровые фотоаппараты появились сравнительно недавно, и даже "мыльницы" вошли в массы только в 90-е годы. Сколько можно было запечатлеть счастливых мгновений, интересных людей! А нечем было... Вот и эта история из моего счастливого детства останется без оригинальных фотографий, хотя так бы хотелось посмотреть на лицо этой старушки!
Я всегда говорю, что детство у меня было самое счастливое (как и многих моих ровесников). И если сейчас содержание няни для детей является скорее показателем достатка родителей, то в те времена (конец 70-х - начало 80-х) это было жизненной необходимостью. Женщина после родов могла находиться в декретном отпуске лишь 56 дней, а чуть позже разрешили находиться с младенцем до года.
Сад в нашем посёлке только строился, поэтому все мамы срочно искали нянек из небольшого числа пенсионерок. Мне повезло, т.к. с года меня воспитывала баба Вера, по прозвищу Щи. Это была очень старенькая бабушка, совершенно одинокая, беспомощная и поэтому часто обижаемая соседями. Почему повезло? Потому что, будучи совсем не грамотной, это была самая поэтичная старушка из всех, кого я только знаю. И я уверена, что это она ненароком привила мне любовь к литературе, к нашей народной культуре.
Перед моим мысленным взором возникает образ бабы Веры. Сгорбленная, маленькая, в заношенном и застиранном платье, в длинном фартуке с огромным карманом. Всегда была повязана толстым платком в клеточку. Зимой и летом ходила в валенках. Ещё помню, что на немного оттопыренной нижней губе, всегда синей, была то ли родинка крупная, то ли бородавка.
В деревне её звали Верой Щи, чтобы отличать от Веры Цепковой, её соседки, задиристой и бойкой старухи, которая дело- не дело цепляла несчастную Веру Щи. А прозвище она такое получила благодаря своей слабоумной дочери. Настоящая фамилия у бабы Веры была Чихалова. До войны она вышла замуж и родила слабоумную дочь. Вскоре после этого началась война, мужа убило. И баба Вера в одиночку воспитывала, а лучше сказать, "тянула" ребёнка. Эта девочка Валя всегда хотела есть, а с речью были большие проблемы, поэтому она бегала за матерью и говорила: "Вера, щи! Вера, щи!" И с тех пор бабулю так и прозвали.
Жила она с дочерью в маленькой, но очень чистой комнатушке, стены которой были настолько ветхи, что, наверное, можно было пальцем продавить. Я потом, уже будучи школьницей, приносила что-то ей и поразилась аскетичности обстановки - печка, сундук, который кроватью служил, стол и стул. Вот и всё убранство. В каждом углу в аккуратных узелках из платков лежали вещи, чуть ли не до потолка. Баба Вера очень сильно мёрзла, поэтому, наверное, и ходила в пяти кофтах и валенках круглый год. Помощников, заступников у неё не было, поэтому и справлялась как могла.
Как только Вера вышла на пенсию, ей предложили от цеха отправить дочь в дом престарелых. Похлопотали, и Вальку куда-то в Клин отвезли, потому что пенсия у матери была маленькой, а у дочери стало ухудшаться состояние. Вера, говорят, очень горевала и тосковала, ездила, как пенсию получит, в Клин, навещала своего единственного ребёнка. А в это время бабка соседка постоянно её травила, задирала, обижала. Вера обижалась, психовала и начинала плакать, как ребёнок.
Ну, а пока я была маленькой, она каждый день приходила к нам домой с утра. Ложилась со мной на кровать (я была очень спокойным ребёнком и не доставляла хлопот старушке), рассказывала мне сказки, рассматривала со мной "Мурзилку". Как ни странно, но в таком возрасте у неё была превосходная память. И я с годовалого возраста запомнила стихи, которые она очень любила мне читать. Видимо, она так часто их повторяла, что они мне врезались намертво в память. Стихи очень жалобные, трогательные:
Вечер был; сверкали звёзды;
На дворе мороз трещал;
Шёл по улице малютка,
Посинел и весь дрожал.
“Боже! — говорил малютка, -
Я прозяб и есть хочу;
Кто ж согреет и накормит,
Боже добрый, сироту?”
Шла дорогой той старушка -
Услыхала сироту;
Приютила и согрела
И поесть дала ему;
Положила спать в постельку -
“Как тепло!” — промолвил он.
Запер глазки… улыбнулся…
И заснул… спокойный сон!
Бог и птичку в поле кормит,
И кропит росой цветок,
Бесприютного сиротку
Также не оставит Бог!
Я, конечно, внимательно слушала, наверное, плакала, потому что жалко было сиротку. И до своей учёбы в институте думала, что это какое-то народное стихотворение. А потом я узнала, что его написал Карл Петерсон. Вот интересно, откуда неграмотная старуха знала его стихи? Потом мы смотрели книжки, она кормила меня обедом, и мы обе засыпали.
Особой заботой старушки был её страшный помойный кот Фрол. До сих пор помню, как он выглядел - вечно расцарапанная морда, облезлый хвост, очень наглый и требовательный голос. Как только мои родители уходили на работу, Вера лезла в холодильник - взять что-то коту. Чаще всего клала в свой широкий карман на фартуке консервы, приговаривая, как сейчас помню: "Фролу! Фролу!". Перед уходом, вечером, могла из супа вытащить прямо руками всё мясо, приговаривая ту же фразу.
Правда, никто не ругал её. Бабуля была хоть и спокойная, но могла в самый неподходящий момент проявить норов. Например, поругается с моей сестрой старшей (та придёт из школы и музыку слушает громко, а я сплю) и не приходит на следующий день. Мама с поклоном идёт к ней: "Баба Вер, пойдём, пожалуйста, мне на работу надо!" А она: "Не пойду! Вот Олечка сидит, ей тапки подарили, а мне ничего!" Приходилось маме ехать в магазин и покупать и тапки, и чулки, лишь бы уважить и задобрить Веру, кроме получаемой ей суммы за сидение со мной.
Но несмотря на это, баба Вера всё-таки меня любила. До переезда у меня был мячик, который она как-то принесла мне в подарок. Сказала, что это она купила своей Вальке, а та в него и не играла. Тот сине-красный мячик я помню до сих пор и очень благодарна ей за этот нехитрый подарок. Наверное, это было единственное, что она могла подарить. И при куче игрушек, мячик я этот берегла.
Через некоторое время достроили сад, в который я и пошла. А баба Вера в силу своего возраста и немощи больше ни с кем не согласилась сидеть. И доживала свой печальный век. Когда я пошла в школу, баба Вера была ещё жива, но сильно сдала. Ей было больше 80 лет. Дочь её, кажется, уже умерла в доме престарелых, и Вере совсем не о ком стало заботиться. Старый кот и тот пропал. Она иногда приходила к бабушке с банкой консервов, чтобы та ей открыла, потому что даже открывашки у неё не было. Бабушка её жалела, посылала со мной то огурцов с огорода, то картошки варёной. Но ей не на кого было рассчитывать, и до последнего баба Вера обрабатывала у себя под окошком клочок земли, на котором сажала картошку, лук и немного зелени.
Но после 80 здоровье её совсем ухудшилось, и её, как одинокую пенсионерку, отправили в дом престарелых. Сколько она прожила там - не знаю.
Вспомнила её, и на душе стало светло. Вот такие незаметные, казалось бы, люди, ничего не значащие для других, в твоей жизни играют важную роль. Моя нянька - баба Вера Щи - раньше всех учителей и всех на свете книжек смогла меня заинтересовать красотой русского слова, поэзией, сказками. Царство ей Небесное!