«Друзья…»
«О, друзья, - сказал Филмор. "Вот от чего я так устал от всего этого. Человек в положении, когда все эти люди имеют право называть себя своими друзьями просто потому, что отец записал в свое завещание, что я не получу денег, пока мне не исполнилось двадцать пять. вместо того, чтобы позволить мне получить их в двадцать один год, как и всем остальным. Интересно, где бы я был сейчас, если бы мог получить эти деньги в двадцать один год ".
«Наверное, в ночлежке», - сказала Салли.
Филмор был ранен.
«Ах! Вы не верите в меня», - вздохнул он.
«О, с тобой все было бы хорошо, если бы у тебя было что-то одно», - сказала Салли.
Филлмор быстро передал свои качества мысленным взорам. Мозги? Бросаться? Вместительность? Инициатива? Все присутствует и правильно. Он задавался вопросом, где, по мнению Салли, существует перерыв.
"Одна вещь?" он сказал. "Что это такое?"
"Няня."
Чувство обиды Филлмора обострилось. Он полагал, что так было всегда, что те, кто был ближе всего к человеку, никогда не верили в его способности, пока он не доказал это так мастерски, что это больше не требовало помощи веры. Тем не менее, он пытался; и не было большого утешения в мысли, что Наполеону пришлось пройти через такие вещи в свое время. «Я найду свое место в мире», - угрюмо сказал он.
«О, ты найдешь свое место, - сказала Салли. «А я приду, принесу вам кисель и буду читать вам в те дни, когда посетители допускаются ... О, привет».
Последнее замечание было адресовано молодому человеку, который быстро раскачивался по тротуару со стороны Бродвея и теперь, приближаясь к ним, остановился.
«Добрый вечер, мистер Фостер».
«Добрый вечер. Мисс Николас».
"Вы не знаете моего брата, не так ли?"