–Gracias, Лусия.– Мария взяла дочь за обе руки и благодарно пожала их.– Ты выросла замечательной девушкой.

–Мамочка, надеюсь, мне по наследству от тебя достался здравый смысл, а от отца я унаследовала страстную натуру. Вот такой компот у нас получился. А сейчас…– Она глянула, как солнце постепенно скатывается за башни Альгамбры, озаряя все вокруг последними всполохами уходящего дня.– А сейчас мне пора возвращаться в город. Поздно вечером мы отбываем в Кадис.–Неужели ты не можешь задержаться и погостить у нас еще хотя бы пару деньков, голубка моя?–Не могу, мамочка. Но теперь, когда мы снова встретились, обещаю, я буду чаще навещать тебя. Возможно, даже приеду к тебе на весь отпуск.–Но только, пожалуйста, в следующий раз предупреди меня заранее. Чтобы я могла устроить дома застолье и познакомить тебя со всей нашей семьей. Двери моего дома всегда открыты, и я всегда дома.–Мамочка, что сказать отцу… о его сыне?–Если сможешь, постарайся пока ничего ему не говорить, ладно? Надеюсь, что когда-нибудь я смогу сказать ему об этом лично.–Конечно, мамочка. Ты права. Adios, родная моя.– Лусия порывисто обняла мать, чувствуя подступившие к глазам слезы. Боясь расплакаться, она поспешно вышла из пещеры и, не оглядываясь, зашагала вниз по пыльной тропинке своего детства.23–У меня для тебя новость,– объявил Лусии Карселлес, когда они сидели вместе за столиком на улице в одном из его любимых баров на Баррио-Чино. Лусия недоверчиво глянула на импресарио, который недавно организовал для них гастроли по провинции. Лицо его раскраснелось от слишком большого количества выпитого бренди, толстый живот перевесился через туго затянутый ремень брюк.–И что за новость такая?Карселлес подлил им в стаканы еще немного бренди.–Театр Фонтальба в Мадриде организует бенефис актрисы Люизиты Эстезо. Я вставил твой номер между двумя актами. Пришла пора тебе покорять своим талантом столицу.Лусия, уже давно привыкшая к экстравагантным, но, по большей части, пустым обещаниям Карселлеса, который готов был пообещать горы золотые, лишь бы только подзадорить ее, недоверчиво уставилась на собеседника.–Вы собираетесь везти меня в Мадрид?–Si, Лусия. Ты идеально впишешься в программу представления. Сам великий Менике согласился аккомпанировать тебе. Что скажешь?–Dios mio!– Лусия подскочила со своего стула и порывисто обняла Карселлеса, чуть не опрокинув при этом столик и расплескав спиртное.– Какая замечательная новость!–Я рад, что она пришлась тебе, Лусия, по душе. Правда, это всего лишь на один вечер, и время твоего выступления ограничено в программе только пятью минутами, но это точно твои пять минут, и ты должна выложиться по полной и показать столичной публике, публике, которая хорошо во всем разбирается, все, на что ты способна.–И я покажу! Обязательно покажу. Обещаю! Gracias, сеньор.–Ты слышал, отец?– Лусия ворвалась в спальню отца. Он лежал на кровати, курил.–Про Мадрид? Да, слышал. Само собой, платить они тебе не собираются. Это ты понимаешь, да?–А причем здесь деньги? Я получу возможность выступить перед тысячами зрителей. Разве это не прекрасная новость?–Слышал, что Менике собирается аккомпанировать тебе.–Да. А потому тебе не нужно будет ехать вместе со мной. В поезде меня будет сопровождать Карселлес, а там обо мне позаботится Менике.–Вот как раз это меня и беспокоит,– мрачно обронил Хозе, засовывая окурок в пивную бутылку, еще наполовину полную.–Я уже большая девочка, папа. Не забывай, мне недавно исполнился двадцать один год. Да ты не успеешь и глазом моргнуть, как я вернусь назад.Лусия пошла в свою комнату, решив не портить себе настроение из-за того, что отец явно не в восторге от предстоящей поездки в Мадрид. Она сбросила с себя платье-фламенко и улеглась на матрас голышом, раскинув руки и ноги в разные стороны. И принялась раздумывать над предложением Карселлеса. Постепенно в ее голове начала выкристаллизовываться сама идея предстоящего выступления.–Да!– воскликнула она, подхватываясь с постели, и опрометью бросилась в тот угол, где были сложены все ее одежки. Стала перебирать их, уже точно зная, что именно она наденет, когда будет танцевать в Мадриде. Ведь ее танец, как и она сама, должны стать незабываемыми.–Мадрид…– выдохнула она, найдя наконец ту самую вещь, которую искала.– И Менике!* * *–Ну, как ты? В порядке?– прошептал ей на ухо Менике, когда две недели спустя они вместе стояли в кулисах перед огромной сценой, вслушиваясь в громовые аплодисменты, которыми публика встретила выступление Эль Ботато: он исполнил свою знаменитую farruca, сопроводив ее многочисленными акробатическими трюками.–Si, но я все же нервничаю, Менике. А раньше я никогда не нервничала перед своими выступлениями.–Все к лучшему. Волнение вызовет прилив адреналина, что сделает твой танец еще более глубоким и ярким.–Но меня же здесь никто не знает.– Лусия больно прикусила нижнюю губу.– Что, если меня сейчас освищут и с позором прогонят со сцены?–Не переживай! После сегодняшнего выступления тебя узнают все. Выше голову.– Менике легонько подтолкнул ее к сцене.– Ступай.Лусия выбежала на сцену под жидкие аплодисменты зрителей. Яркие огни рампы слепили глаза. Лусии вдруг стало жарко, и все тело зачесалось под тяжелой накидкой, которая была на ней. Через пару секунд на сцене появился Менике, которого встретили приветственными возгласами и гораздо более энергичными аплодисментами.–Мамочка!– прошептала Лусия, став в начальную позу.– Сегодня я танцую для тебя.Устроившись сбоку, Менике наблюдал за хрупкой фигуркой, приготовившейся к танцу посреди огромной сцены. Вот он тронул струны гитары, прозвучали первые аккорды. Менике увидел, как раздулись ноздри Лусии, как гордо вскинула она подбородок. И как только он начал задавать темп, она плавным движением сбросила с себя накидку и отшвырнула ее в сторону. Раздались удивленные возгласы. Перед публикой предстала маленькая хрупкая девушка, облаченная в черные брюки с завышенной талией и накрахмаленную белоснежную рубашку – типичный костюм для мужчин, танцующих фламенко. Волосы гладко зачесаны назад и собраны на затылке, аккуратный пробор посередине. Выразительные глаза, подведенные углем, смотрели на публику с откровенным вызовом.Но начался танец. И уже спустя несколько секунд утихли недовольные возгласы в зале, а публика, почти полторы тысячи зрителей, тут же попала под фантастическое обаяние этой женщины-ребенка, волшебные ножки которой творили поистине чудеса, поспевая за бешеным ритмом гитары. Пожалуй, даже самые напрактикованные руки клакеров не сумели бы хлопать в такт стремительной музыке. А когда до зрителей наконец дошло, что Лусия исполняет ту же farruca, которую только что танцевал Эль Ботато, то есть фламенко для мужчин, то они попросту сошли с ума. В зале раздались восхищенные вопли, публика свистела и визжала от восторга при виде столь необычного по своей красоте действа. Менике был сам настолько захвачен происходящим, что, когда Лусия закружилась в очередном головокружительном вращении, наполняя все вокруг какой-то дьявольской энергетикой, он даже забыл пропеть очередной куплет своей песни.