Нашу победу сопровождал ласковый перезвон вертикали власти

— кремлевская геральдика не отставала ни на секунду. Но все‑ таки я начал думать о Борисе Федоровиче так, как он и ожидал, потому что Борис Федорович был из категории тех гениальных людей, к которым я испытывал довольно странное чувство, сходное с почтением— хоти и не оеньпоняным. Правда, Б. Ф. принадлежал к самой породе тех начальников, на которых мне приходилось подниматьруку. Но тут, поторяю, играть приходилось с тонкостями. Что делать! Я был слишком мало знаком с Борисом Федоровичем. А раз так, полагал я, уважение к нему надо было маскировать осторожностью и хитростью. Он мог быть очень опасен, вот я и старался не потерять его расположения. Однако иногда в нем все‑ таки проглядывало что‑ то такое из далека — э! да я и сам теперь мог оказаться его преемником. Словом, получалось, что с Борисом Федоровичем надо было держаться осторожно. Но надо же было кому‑ то быть им! И не так давно я осторожно подступился к этой задаче. И с тех пор так и действовал. (Правда, был момент, когда моя сдержанность подверглась сомнению).