…Шубад, выбежав на дорожку сада, увидела меня, и, рыдая, уткнулась в моё плечо.
Гильмеш так и стоял на поляне, а Фарес, опустив голову, пошёл прочь. Проходя мимо нас, он остановился.
– Мария, я исчезаю. Извини, что приходиться вот так расставаться. Надеюсь, ещё увидимся как-нибудь.
– Прощай, Фарес. Мне очень жаль, что всё так получилось… – чувство вины почему-то тоже охватило меня.
– Прощай, Шубад, – тихо сказал Фарес. – Я доставил тебе столько неприятностей. Прости…
Шубад подняла голову с моего плеча, посмотрела на Фареса глазами, полными слёз. И невозможно было угадать, о чём она думает…
Фарес вяло поплёлся к воротам. Я смотрела, как он удаляется, растворяясь в сумерках. На какой-то миг я почувствовала боль его души, которая стремилась к Шубад, но не имела на это права. Пройдя мимо стражников, он оглянулся. Я махнула ему рукой и посмотрела на Шубад. Она уже не плакала, но повернуться в сторону, куда ушёл Фарес, она не решалась.
Гильмеш продолжал стоять на поляне, не двигаясь. Мне было жаль и Гильмеша, и Фареса, а больше всех – Шубад. Я же всё видела и знала, что Шубад ни в чём не виновата! Горячий порывистый характер Фареса сыграл на этот раз с ним злую шутку. И не только с ним, а со всеми нами…
– Что же теперь делать? – Шубад смотрела на меня с надеждой.
– Иди в дом, – сказала я. – Я попробую поговорить с Гильмешом.
Шубад кивнула головой и пошла в сторону дома. Солнце село. Стало ещё темнее. Я подошла к Гильмешу.
– Гильмеш, послушай! Я всё видела. Я проходила мимо и заметила их раньше тебя. Шубад не виновата. Они просто разговаривали. Фарес восхищался её красотой, а она сказала ему, что любит только тебя и никогда тебя не предаст. Я слышала это своими ушами! Потом Фарес с сожалением сказал, что он теперь не будет знать покоя, встретив такую красивую женщину. И попросил её о единственном поцелуе на прощанье, на память… Ты же знаешь Фареса! Шубад не успела опомниться, как он её поцеловал. И, как раз, в это время появился ты! Понимаешь, этот поцелуй ничего не значил. Это был поцелуй на память! Я думаю, что Шубад расстроена не меньше, чем ты…
Я говорила всё это, и Гильмеш не перебивал меня. Потом он как-то отрешенно посмотрел куда-то вдаль и произнёс:
– Не утешай меня, Мария! Я успел посмотреть на ситуацию глубже. Я слишком люблю Шубад, и поэтому, слишком хорошо её чувствую. Это был не просто поцелуй. Она его любит…
– Не может быть! Она же любит тебя!
– Она никогда не любила меня так, как его… Она была восхищена мной, предана мне, но такого чувства, какое появилось недавно в её душе, я ещё не видел. Это что-то новое. И это – любовь…
Неужели это так? А если это так, то, что же дальше? Слова Гильмеша прозвучали, как гром среди ясного неба. Я была уверена, что всё, что произошло – случайность. Как я ошибалась!
– Гильмеш! Что ты собираешься делать? – тихо спросила я.
Гильмеш немного помолчав, ответил:
– Она слишком дорога мне, поэтому я… отпускаю её. Она может возвращаться домой, в Мохенджо-Даро, может ехать к Фаресу. Пусть делает, что хочет!
– А если она захочет остаться с тобой?
– Нет. Ни за что! Она любит другого мужчину.
– А если она сама ещё этого не знает? Не будь к ней так строг! Фарес вскружит голову кому угодно! Я уверена, что это мимолетность! Всё пройдёт и забудется!
Гильмеш промолчал. В сгустившейся темноте я почти не видела его лица – только очертания.
– Пойдём в дом, Мария! – наконец, сказал он. – Становиться прохладно.
Мы молча пошли. Слуги с горящими факелами ходили по саду и вокруг дома, зажигая на ночь фонари. Царила какая-то торжественная таинственность, но чувство горечи не давало в полной мере насладиться красотой южной ночи.
Когда мы вошли в дом, Гильмеш сразу направился в комнату Шубад. Я осталась ждать в главном зале.
Просидев в раздумье на скамье у окна, наверное, с полчаса, я решила, что пора и мне сходить к Шубад. Пройдя по извилистым коридорам, ярко освещенным многочисленными факелами, я оказалась в жилой половине дома. Дверь в комнату Шубад была распахнута, но её там не было.
Я с удивлением пошла дальше, в надежде найти её или Гильмеша в других комнатах.
Через некоторое время я поняла, что в доме никого нет, кроме меня, даже слуг…