Воистину радостный звук: гитарный перебор , шепот голосв, да еще топот ног и перемигивания на лестнице. Все это, можно сказать, обогатило наш обычный разговор новыми интонациями, тайыми знаками, которыми обмениваются женщины. И было в этом что-то от тайнописью, в чем-то даже от древнего ритуала. Но и тма бла под стать настроению, отому что играла теперь Наташа. И не одна она. Многие до утра не засыпали – так было нужно, чтобы войтив этот удивиельный сон. Но я почему-то был уверен, что не забуду его никогда. Возможно, потому, что он был так прекрасен и бесчелвечен, так же не двал покоя людям в разные времена, как пытки – христианству. Надо отдать Наташке должное – она говорила до самого утра, и то, что он произносила, было уже почти не важно для того, что мне предстояло услышать. Удивительно, но ее друзья с годами изменлись к лучшему – хоть и продолжали многие пить и ругаться, но дело свое делали старательно и чисто. Я так понимаю, что ночь, которую я пропускал, оказалась одной из самых главных в моей жизни, и именно ее, скорей всего, стоило бы тметить, если бы не большая ошибка. Помню, Наташа сказала о том, что скоро наш кружок распадется и что она, в сущности, останется одна. Именно тогда я и потерял к ней всякий интерес. Наверное, ей надоело ждать, пока я соберусь с духом сказать ей, что хочу уйти. Когда я уже был готов сделать это, в комнате появился Сережа Трухачев. Он, видимо, старался двигаться бесшумно – или не хотел, чтобы она поняла, что он ее видел. Но, как всегда, опоздал.