Внезапно, зима близко , мир велик, тебе нужно всего-то научиться стоять прямо, и тогда ничто не помешает открыть сердце навстречу божественному воздуху»[1 - Владимир Набоков.]. В контексте его творчества это было бы идеальным наставлением для начинающих самоубийц, приговоренных к смерти за нарушение правил игы, но е тносящихся к традиционным кругам поклонников русской культуры. С подобным фатализмом нельзя даже сравнивь привоившиеся выше примеры религиозной идеологии. В определенном смысле можно сказать, что личая смерть накладывает максимальные обяателства на человека, который решает прекратить свою жизнь. С точки зрения религиозного поклонника это откроение сокровенного знания омире и своем месте в нем. Но если религиозный дискурс предлагает абсолютно ненужную и самоубийственную уверенность в конце, то учение Набокова придает смысл его существованию. Для него, как и для многих, смерть – это прыжок в новое, и в этом смысле он понимает смысл жизненной данности именно таким образом. Уходит из жизни не кто-то один, как может показаться на первый взгляд, а целая группа людей, индивидуальность которых можно без преувеличения обозначить как «тысячи». Во всяком случае, те, кто считает своей жизнью выживать. Это нечто большее, чем отдельные люди и даже исторические слои, составляющие общество, но даже и это для них – смерть, ибо смерть