Омра с трудом разлепила веки, и обнаружила себя лежащей на широкой деревянной кровати, застеленной мягкими шкурами.
Скорее почувствовав, чем увидев движение справа от себя, повернула голову, которая тут же полыхнула жгучей болью.
В кругу света от маленького тусклого ночника появился Казимир. Полукровка протянул севшей в кровати Омре кружку с ароматным травяным настоем. Она отпила и виновато на него посмотрела.
- Мне так стыдно, - сказала она, опустив глаза, - мы прибыли сюда по делу, а я надралась, как последняя свинья, устроила дебош, да ещё и отрубилась. Я правда хотела по-другому. И в этот паб я потащила тебя не просто так. Тётя Наари, хозяйка паба, имеет славу прорицательницы и колдуньи. Я хотела обратиться к ней за помощью.
- Ты напрасно переживаешь, - ответил ей Казимир, - Она сама к нам обратилась.
Омра удивлённо-вопросительно посмотрела на него.
Тремя часами ранее.
Омра упала без чувств Казимиру на руки-он едва успел её подхватить. Возбуждённые её поведением орки о чём-то громко спорили. Кто-то кричал, что надо что-то делать, кто-то, что это всё чушь.
Тётя Наари поспешила к Казимиру, ошалевшему от всего происходящего и не понимающему что ему теперь делать. Трактирщица кивнула ему в сторону двери, возле барной стойки, предлагая следовать за ней. Он не стал спорить, только кивнул и сглотнул ком, застрявший в горле.
Они прошли в дверь, сразу за которой начиналась лестница, ведущая на второй, жилой этаж. Поднявшись наверх, тётя Наари открыла ключом дверь. Казимир вошёл вслед за ней в тёмную комнату.
Щёлкнув выключателем ночника, который немного разгонял тьму, она указала на постель и заговорила.
- Клади её сюда, пусть спит. Можешь не переживать о времени. Колдун не всё знал о сфере. - Орчиха поймала его взгляд и подняла руку, упреждая его вопросы, - Да-да! Я всё знаю. Она работает не сутки, а столько времени, сколько надо для того, для чего вы вернулись. Он возвращался в свой самый памятный день. Ему большего и не надо было.
- Что нам теперь делать? Она эльфом стала!
- Это не важно. У неё есть кое-что поважнее обличия-внутренняя сила. И я. Я поговорю с орками, а вам нужно сделать кое-что не менее важное. Когда она проснётся, вам надо будет добраться до её семьи. Как и зачем не скажу. Её поведёт сердце. Ты должен быть с ней. А сейчас я пойду вниз.
- Но тётя!
- Всё! Больше ничего не скажу! Иначе судьба заметит, что вы хотите её обойти и ничего не получится! Уже не получалось.
***
- Как-то так, - Заключил Казимир, пожав плечами.
Омра нахмурила брови и задумалась. Похмельный туман в голове и головная боль быстро отступали под воздействием чудодейственного отвара колдуньи.
- Да. Мне надо к семье.
События пятилетней давности яркой вспышкой всплыли в её сознании.
...Они шли уже несколько дней, проходили деревню за деревней. Омре пришлось взять на закорки Окру-она натёрла ножки и совсем не могла идти. Мама, папа и бабушка несли тюки с одеждой и едой, Офра плелась позади всех.
На очередном привале, когда уже казалось, что сил совсем не осталось и желание отдаться на милость судьбы уже просто висело в пространстве, а мир стал зыбким и тягучим, как молоко, папа Омры вдруг сделался беспокойным.
Он вскакивал, не доев свой скудный ужин, приставлял козырьком ладонь ко лбу, вглядываясь куда-то в горы, за которые садилось красное солнце, то вовсе уходил по каменистой крошке вперёд по дороге, то возвращался на несколько сотен метров назад. Потом вовсе полез между двумя утёсами в горы, чем очень напугал маму, начавшую его увещевать и успокаивать.
В конечном счёте, он сделал вид, что успокоился и сел возле костра, разведённого тут же у дороги, прямо под указателе: на Севере Гартиног, на Юго-Востоке Кастаршалг, на Западе Миир'Тан.
Вдруг в сгущающихся сумерках, между скал, куда ходил отец Омры стало заметно какое-то шевеление, но как они не присматривались видно не было ровным счётом ничего. Потом от скалы отделились три низкие, согбенные фигурки и направились в их сторону. Отец поднялся и снял с плеча ружьё.
- Убери оружие, старый орк, - проскрипел низкий, будто прокуренный голос из темноты и в свете костра показались их сумеречные гости, три цверга.
Они были одеты в джинсовые штаны с кожаными, прожжёнными накладками на бёдрах и коленях. Рубищи из мешковины были надеты прямо на голые тщедушный тельца, колпаки покрывали уродливые головы. Их носы загибались крючком вниз, а подбородки вверх, едва не соприкасаясь, отчего во время разговора они были похожи на птиц с огромными клювами. Злые красные глазки внимательно разглядывали семью.
- Что вам надо? - спросил глава семейства.
- Нам надо, чтобы вы все пошли с нами, - Ответил карлик, сверкнув глазками, - Мы и сами этому не рады, но нам чётко сказали кого именно мы должны спасти. Если не сделаем этого, не сносить нам наших голов.
- Это точно, - Вмешался второй карлик, - Серьёзные гости посетили сегодня наш дом. Удивительно только с каких пор эльфы пекутся об орках.
- Заткнись! - Прошипел старший цверг, - Твой болтливый язык до добра нас не доведёт!
- Мама! Баушка! - Омра радостно запрыгала и захлопала в ладоши, - Это та самая тётя-эльф, которая приходила к нам в тот день! Это она, я знаю! Я вырасту и стану, как она!
- Замолчи, девчонка, - грозно рявкнул карлик, не обращая внимания на старших орков-очевидно он их не боялся, - Иначе сюда сбегуться драуги со всей округи раньше, чем мы успеем уйти.
Спустя некоторое время орки согласились идти с цвергами. Старший взял Омру за руку и повёл в свой скрытый от чужих глаз дом.
Сердце Омры сжалось от тоски и страха за родных. Она умывалась в крохотной ванной комнате. Подняв к зеркалу лицо, с которого струйками стекала вода, она посмотрела на своё отражение и недоумённо пожала плечами. Как она сразу не вспомнила себя. Другой вопрос, как она сразу не вспомнила Казимира. Наверное, эти переходы во времени-пространстве устроены сложнее, чем она себя представляла. Но теперь она хоть могла объяснить себе странные приступы дежавю посещавшие её слишком часто, когда она смотрела на Казимира.
Она его уже видела. Она себя уже видела, как это ни странно звучало.
Страх за близких, страх их потерять повёл её к их дому.
Омра и Казимир пробирались по грязным, окутанным мраком, узким улочкам. Редкие фонари с трудом рассеивали тьму, в переулках не видно было ни зги. Пьяный гомон, ругань и музыка раздавался из окрытых окон таверн.
Добравшись до своего дома, она остановилась. Покосившаяся деревянная избушка, похожая на все остальные в этих бедных кварталах, будто нависала над тротуаром, окна светились тусклым светом. В окне мансарды Омра увидела тень-в это время бабушка расстилала постель ей и сёстрам. Тоска по безвозвратно ушедшим временами проникла в самую глубину души и встала комом в горле.
Она будто почувствовала добрые бабушкины руки на щеке и прижала к ней ладошку. Бабушкины добрые лучики вокруг глаз встали перед глазами орчихи, в ушах зазвенел дребезжащий старческий смех. Бабушка никогда не ругала их за шалости, а шалили они с Окрой и Офрой знатно, а потом так же знатно получали от мамы. Бабушка только смеялась и грозила им скрюченным артритом узловатым пальцем.
Воспоминания поплыли нескончаемым потоком. Вспомнились тягучие, нескончаемые ночи в бреду, когда всех троих сестёр накрыла лихорадка и мамины прохладные губы на горячем лбу, её заботливые руки заворачивавшие поплотнее её и сестёр в одеяла, и подносящие к пересохшим губам чашку с горячим бульоном или отваром.
Вспомнилось, как в одну из ночей, когда ей стало легче, она очнулась от бреда и увидела маму, сидящую у камина, осунувшуюся, побледневшую, с тёмными кругами, залёгшими под её добрыми, лучистыми глазами.
Через несколько дней Омра с Окрой сидели на кухне и уплетали наваристый яичный суп, приготовленный им бабушкой. Бабушка стояла к ним спиной и о чём-то тяжко вздыхала. Иногда её плечи начинали вздрагивать. Мама с папой шептались на лестнице. Омра была самая смышлёная и крепкая из трёх близняшек. Она самая первая пошла на поправку, и раньше Окры поняла, что Офра совсем не хочет выздоравливать. Когда они вдвоём приходили к постели сестры, то видели, что она совсем похудела, а кожа из зелёной превратилась в серую. Она почти не приходила в себя, а несколько ложек бульона, которые она могла осилить, вызывали приступы рвоты.
Через четыре дня, когда больная сама спустилась из комнаты на трясущихся исхудавших ножках, сёстры с радостными криками бросились её обнимать. Мама упала на колени рядом с ними и обняла их одновременно. Тогда Омра впервые заплакала от радости, краем глаза заметив, как папа вытер руковом скупую мужскую слезу.
Её семья. Её мир. Её оплот надёжности и безопасности. Она должна защитить их.
Омра вытерла вспотевшие ладони о брюки и нерешительно постучалась. Казим стоял позади неё. Дверь ей открыл отец. Омра порывисто выдохнула, едва сдержав слёзы.
Она не видела папу долгих четыре года. С того самого дня, как, будучи ещё двенадцатилетней девчушкой, выкрала кольчугу и меч, сбежала с отрядом, зачищавшим местность от драугов и мародёров.
- Что Вы хотели?- голос отца вывел её из оцепенения.
- А, простите, мне надо с Вами поговорить.
- О чём говорить эльфу с орком? - нахмурился он и хотел было уже закрыть дверь, как в кухне раздался телефонный звонок. Он отошёл, притворившись дверь. Омра видела, как он снял трубку и разговаривал по телефону, поглядывая на них и кивая одновременно. Через минуту он вернулся, открыл дверь пошире и сделал приглашающий жест.
- Не знаю кто вы такие, но если Наари попросила выслушать вас, то так тому и быть.
Они прошли на кухню, окутавшую знакомыми запахами и звуками. Папа выпроводил всех домочадцев в гостиную, а сам усадил незванного гостей за стол и приготовился их слушать.
"На Севере - Гартиногг, на Юго-Востоке - Кастаршалг, на Западе - Миир'Тан". Потом к цвергам." - повторял, как молитву папа, когда эта странная пара уходила от их дома.
...Когда маленькую Омру заводили в своё жилище угрюмые карлики, она увидела две едва различимые фигуры за уступом.
- Да прибудет с вами Матерь-Лошадь, - Тихо прошептал голос в ночи.