Сам Уильям оседлал великолепного боевого коня из Испании,
подарок, который он когда-то получил от одного из своих богатых баронов.
Лошадь звали Баярд. На шее Уильяма были подвешены
некоторые из самых священных реликвий, над которыми Гарольд принес свою
ложную клятву. Он воображал, что в них будет какое-то очарование, чтобы защитить его жизнь и сделать суд Небес более надежным
против лжесвидетеля. Знамя, которое благословил папа, нес рядом
с ним молодой знаменосец, который очень гордился этой честью.
Однако пожилой солдат, на которого официально была возложена забота об этом стандарте
, попросил освободить его от его ношения. Он сказал, что
хотел бы сделать свою работу в тот день с помощью _сворда_. Делая эти предварительные
приготовления к вступлению в бой, Уильям вместе с окружавшей его группой
стоял на пологом возвышении посреди лагеря, на виду у
всей армии. Все были поражены восхищением великолепной
фигурой, которую создал их командир - его большие и хорошо сложенные конечности,
покрытые сталью, и его лошадь, форма которой была столь же благородна, как у
его хозяин беспокойно гарцевал, словно с нетерпением ожидая начала битвы.
Когда все были готовы, нормандская армия весело и радостно двинулась вперед, чтобы
атаковать английские позиции; но веселье и веселость этой сцены
вскоре исчезли, так как корпус за корпусом честно выполняли ужасную
работу дня. В течение десяти долгих часов над всем полем царила
одна широко распространенная сцена опустошения и смерти - каждая душа из всех этих
бесчисленных тысяч была отдана во власть верховной власти самых
ужасных страстей, возбужденных до совершенной степени ненависти, ярости и
месть, и все либо безжалостно убивают других, либо умирают сами
в муках и отчаянии. Когда наступила ночь, норманны повсюду одерживали
победы.