Шуркино детство было очень хорошим. Двор был зелёным и гулябильным. Вода мокрее, небо синее, а баба Глаша у подъезда бессмертна.
Баба Глаша была предводительницей шайки ярых тётушек, которым до всего было дело. Они кочевали вдоль дома от лавочки к лавочке, а больше нигде, кажется, не встречались. В ближайших магазинах разве что, но редко, поскольку от подъездов им отлучаться было некогда. Мама говорила, что ещё в поликлинике встречались, но маленькая Шурка взрослую поликлинику не посещала. Кумушкам интереснее всего было то, что происходит в их части двора и в их доме. У других домов торчали свои героини. Разведка и боевые отряды. Иногда их представительницы сходились у песочницы за вишнёвым кустом посреди двора для обмена ценными сведениями. Информацию, распространяемую тётушками, Шуркины взрослые называли ОГГ - "одна гражданка говорила".
Первые впечатления о бабе Глаше у Шурки появились в день, когда высохли весенние лужи, и ей подарили собачку на колёсиках. А ещё заговорили о том, что можно уже подумать о детском саде. И пошли гулять ней и собачкой.
А у соседнего подъезда их поджидала засада. От стены стоящих плечом к плечу бабулек отделилась фигура в платке и коричневом плаще, и потому имевшая вид пирамидки. Узкой сверху и широкой снизу.
- Ага! - закричала она. - Вот она, наша тютюлечка-матюлечка! Какая большая стала! На кого же она похожа? На маму? На папу?
Шурка мякнуть не успела, как её оторвали от земли, выдрали из руки верёвочку от собачки, стали тормошить, передавать друг другу и сравнивать её носик с носиком мамы. Нет, папы. Ни на чей не похож. "Машк, а ты что скажешь? Держи нашу красавицу" Красавица захныкала. Строй бабулек слаженно развернулся и оставил родителей Шурки за спинами. "А глазки? Что за глазки? Ни в мать, ни в отца! У них, у обоих такие, а девочки этакие!" (Разворот). "Иди, лапочка к бабе Оле на ручки. Не плачь. Волосики кучерявые! В кого бы это? В цыгана, что ли? Ха-ха-ха! Людк, где нашла цыгана? Гы-гы-гы!" (Разворот). "Иди к тёте Гале, Шурок. Ай! Не кусайся! Вовка, не рычи, это Олька шутит. Юмор из неё прёт. Я вот тебе правду скажу: носик у дочи твоей и впрямь не как у твоей родни. Да и не как у Людкиной. Не приёмная она вам, а?" (Разворот). "А теперь к Глаше иди. Не хнычь. Не ори. Не кусайся. Ай, плохая девочка! Очень плохая! Кого больше любишь: маму или папу? Не отвечает, орёт только. Она у вас, как бы это? Не деффективная? Нате, забирайте. Она меня описала. Воспитывать надо лучше, ай-ай-ай!"
Тут мама и папа Шурку свою схватили и обратно домой поволокли - переодевать и успокаивать. В это утро так и не погуляли с новой собачкой.
На самом деле, бабульки не очень отравляли Шуркину жизнь. Она подросла, и мама сказала: научись не обращать внимание и ничего не рассказывать. Ну, и научилась после нескольких неприятностей.
- Твой пупсик мальчик.
- Нет девочка.
- Не спорь со старшими. Говорю тебе, мальчик. (Больше Шура с этим пупсиком не играла).
- Откуда такое платье?
- Бабушка сшила.
- Вот, купить не могут ребёнку. Кустарщину всякую носит.
- Это очень красивое платье. Буду носить.
- Грубиянка!
Носила, конечно, мало ли, кому там не нравится!
- Что, мама и папа ссорятся? Ох, вчера как кричали!
- Это ссорились тётя Женя и дядя Костя. Они в гости приехали.
- И что же они не поделили?
- Не знаю.
- Говорить не хочешь?
- Я не поняла, чего они ссорились.
- Ну-ну, молчи, нехорошая девочка. Вся в маму.
- Конфетку возьми и скажи.
- Да не знаю я!
- Вот нахалка!
Но можно было из подъезда сразу же свернуть за угол и обойти засаду за домом. Ничего сложного!
Во дворе играли свадьбы, и Шура с девочками неслась к тому подъезду посмотреть на невесту. Приходилось продираться сквозь плотный строй любопытствующих бабулек.
- Вот, девчонки, смотрите, да клювами тоже не щёлкайте, а то вековухами останетесь. Катька страшненькая такая, но подсуетилась и хоть какого-то отхватила. Хоть замухрышка, да свой...
Провожали в последний путь. Сначала полным составом. Потом передовой отряд стал редеть и больше не пополнялся. Бабульки плакали искренне, становились сдержаннее, поминали прежние времена.
Потом остались Глаша в том же коричневом плаще, Машка, Галка да Олька всё такая же юморная. Потом выросшая Шура заметила, что лавочки у песочницы полностью принадлежат молодым мамам. Какое-то безумное количество лет прошло. Шурка работала, ездила в поездки, ездила на дачу, бегала в гости, возила детей туда и сюда, а у дома одиноким солдатом продолжала торчать баба Глаша. Она не ездила никуда. Не сходила с поста. Своим видом напоминала то ли о детстве, то ли о Средневековье. Платки её были разные, а плащ по-прежнему коричневым и пирамидкообразным. С некоторых пор с Шурой она перестала здороваться. Но внешне не менялась никак. Уже нет прекрасного этого двора, едва ли не все его обитатели теперь живут в одном доме с единственным подъездом. У которого, конечно же, можно всегда видеть коричневую бабу Глашу. Теперь она снова здоровается с Шурой, а выглядит также, как сорок с хвостиком лет назад. Последний оплот ОГГ.
Удивлялась, Шурка, конечно, этакому явлению, а потом взяла у соседей несколько интервью. Соседи считали, что баба Глаша вроде Дункана Маклауда. И это все сведения, которыми удалось разжиться. Теперь уже толком никто не знал, кто она такая. Тогда Шура завела речь с самой этой интересной личностью. О своих родителях, о пупсике, который мальчик... А оказалось, что это вовсе и не баба Глаша. Оказалось, что это младшая внучка её. За эти годы у подъезда сменились Глашина дочь, Глашина старшая внучка, и вот теперь следующая заняла её место. Хорошая женщина. До сплетен ей мало дела. Просто воздухом дышит. Но почему никто из представительниц этой семьи никуда никогда не ездил, даже, кажется, вообще от подъезда не отходил, хотя на работу, возможно, что да? Не гуляли они по городу, не бывали на дачах у друзей и на пикниках, не бегали по торговым центрам за покупками... Нет, наверное бывало и это, но мало. Так мало, что и заметить невозможно. А ведь эти женщины, можно сказать, не старыми заступали на пост. А главное: коричневый плащ или зимнее пальто, не отличимое от него - это форма хранительниц городских дворов? Семейная реликвия, передающаяся по наследству с заветом вечно стоять у подъезда? Сознательный выбор? Шура передёрнулась от ужаса. Осталось выяснить только это. А пока она вспоминала пестроту и разнообразие "кустарных" бабушкины платьев. Этому разнообразию Шурка верна всю жизнь...