Сразу скажу: мне не довелось учиться у Давида Яковлевича, потому что он ушёл из нашей школы в 1987 году, когда я был лишь в седьмом классе. А он преподавал литературу только в старших классах.
Нашей школе номер 19 города Москвы (теперь она носит номер 1799) - значительно больше века, и об её истории я уже писал.
Великая Отечественная война была трагедией не только для всей страны, но и для семей многих выпускников, из которых два десятка не вернулись с неё.
Но среди вернувшихся был Давид Яковлевич Райхин (1908-1998) , "учитель словесности", как он о себе говорил. По данным сайта нашей школы, в её стенах он работал начиная с 1935 года. Затем - в 1941 году - вместе со своим классом этот педагог ушёл добровольцем на фронт. Известно, что в звании капитана он был старшим инструктором по печати Политотдела 46-й Армии (действовала на Кавказе, на Украине, затем - в Румынии и в Болгарии).
Давид Яковлевич служил с 1941-го по 1946-й годы. Был ранен, имел награды.
Таким образом, Давид Яковлевич служил до 1946-го года, а затем вернулся к педагогическому труду. Он, один и в соавторстве, выпустил несколько книг для учащихся, был кандидатом наук.
Вот отрывок из воспоминаний о нём Ольги Зайкиной, кандидата биологических наук:
"В 1960-е годы я училась в московской английской спецшколе №19 имени В. Г. Белинского. Литературу в 9-10 классах у нас вел Давид Яковлевич Райхин, известный учитель и методист, кандидат наук, автор школьного учебника по литературе. Мои сверстники, наверное, помнят этот учебник А.А.Зерчанинова и Д.Я.Райхина по литературе для 9 класса.
Для тех лет, 1960-х, иметь такого учителя - кандидата наук, известного методиста, университетского лектора (лекции для поступающих в вузы) и кумира и образца для подражания многих педагогов - необычно. Повезло же мне и моим одноклассникам! Щедрый презент фортуны! Однако дело не только в регалиях Райхина. Такое глубокое постижение литературы учениками и закладывание прочных знаний в их неокрепшие мозги шло не от регалий и почета, а от необычности преподавания Давида Яковлевича.
Своим учебником "Зерчанинов и Райхин" Давид Яковлевич при преподавании не пользовался никогда - оставил его нам на внеклассное чтение. А пользовался только произведениями русских классиков и иногда рекомендовал взрослую критическую литературу, не отказывая себе в удовольствии произнести: "А это написал мой друг такой-то...". На нас это действовало - то, что у Давида Яковлевича такие друзья-критики. А также действовала его ненавязчивая манера преподавания (без прессинга и педалирования) и исключительно вежливая манера общения. Он обращался к нам на "вы", а в замечаниях в наших ученических тетрадках писал это "Вы" с большой буквы, никогда не прибегал к банальным учительским воздействиям, как-то: стучание указкой, топанье ногой, повелительные выкрики-окрики "Тише! Не подсматривайте! Не списывайте!", дисциплинарные взыскания, грозные записи в дневниках, выставление из класса с напутствием подумать над своим недостойным поведением, вызов родителей в школу и прочие избитые приемчики. Да и как можно выставлять из класса и вызывать родителей взрослых людей, удостоенных обращения на "вы"?
А вот со списыванием Давид Яковлевич спуску не давал. Он не делал замечаний во время уроков, но при разборке классных и домашних сочинений убивал наповал язвительными фразами:
- А ведь вам, уважаемый Петров, сочинение написала Иванова! А вы переписали своим почерком! Но я вам ставлю не "два", а "три" - из уважения к жалкому труду переписчика. Ведь вы, поди, ночь сидели, разбирая каракули Ивановой, да немало гусиных перьев и свечей извели... Или вы жгли лучину?
В классе гомерический хохот. Петров сидит пунцовый, Иванова рдеет, как маков цвет. Петров больше никогда не воспользуется услугами Ивановой, а та скорее умрет, чем напишет ему хоть абзац. И свой корявый малоразборчивый почерк, предмет вечной жалобы педагогов, она исправит.
- А вот эта дева, - кивок на нерадивую ученицу, - удачно процитировала моего друга (фамилия критика), длинная такая цитата, на все сочинение... Я другу передам: пусть порадуется! Но вот беда: дева забыла поставить кавычки. Ей надо было поставить кавычки в начале и в конце сочинения. А за сочинение я ставлю "пять", только не деве, а моему другу, а дева пусть потрудится и напишет свое собственное...
Упомянутая дева становится густо-малиновой. Думала, что всех перехитрила: взяла в районной библиотеке никому не известную критическую книжку и сдула с нее. А Давид Яковлевич, оказывается, и книжку знает и с автором знаком.
- А вы, молодой человек, воспользовались сочинением своей сестры, которую я имел честь обучать четыре года назад. Сочинение хорошее, но я же не могу ставить "пятерку" два раза за одно и то же сочинение!
Молодой человек пламенеет и трепещет как полковое знамя и в душе проклинает и себя и свою старшую сестрицу, хранящую дома старые школьные тетрадки.
Память у Давида Яковлевича была великолепная. Даже если нерадивый отрок списывал у старшей сестры не слово в слово, Давид Яковлевич все равно узнавал. Он вообще помнил стили и манеры письма каждого (sic!) своего ученика" (Ссылка https://www.herpes.ru/ws/other/memory.htm).
Помимо других известных (и не слишком) людей, в нашей школе учился и Андрей Макаревич. Можно сказать, что именно в нынешнем здании школы (она располагается в нём с 1967 года, а Макаревич закончил её в 1970-м), и родилась группа "Машина времени". И вот как Макаревич тепло отозвался о своём учителе литературы.
На ту же тему высказался и Александр Кутиков, участник группы, друг "Макара" (привожу отрывок из интервью).
Ещё немного воспоминаний другого лица:
Теперь я хочу пояснить, почему я вдруг вспомнил о Давиде Яковлевиче, хотя он у меня и не вёл уроки (но видел я его часто). Дело в том, что в 1995 году я прибыл после военного училища в город Ржев Тверской области. И с тех пор я живу здесь, уже дольше 26 лет. Но только вчера (!) я случайно узнал, что наш московский педагог Давид Яковлевич Райхин здесь родился:
............................................................
Рекомендую канал к подписке.