125 лет со дня рождения русского поэта Николая Тихонова (1896-1979).
У каждого из нас на слуху крылатая фраза: «Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей». Авторство ее чаще всего приписывают Маяковскому, но это строки Николая Семеновича Тихонова из знаменитой «Баллады о гвоздях», написанной им в начале 20-х годов XX столетия.
…Питерский парнишка, сын парикмахера и портнихи, писать и читать выучился самостоятельно, поскольку грамотных в семье не было. С тех пор главными друзьями мальчика стали книги: «Они рассказывали мне о чудесах мира, о всех странах, обо всем, что есть на земле хорошего. Я любил географию и историю. Эта страсть осталась у меня на всю жизнь. Я сам начал писать книги, где действие переносилось из страны в страну. В этих сочинениях я освобождал малайцев из-под ига голландцев, индусов от англичан, китайцев – от чужеземцев».
С удовольствием учился, сперва в городской школе, затем в Торговой, но 15-и лет учебу пришлось оставить: семья нуждалась в помощи. Учиться Николаю Тихонову больше не пришлось, все знания он получал исключительно из прочитанных им книг. И так хотелось что-то написать самому!
«С юности, с четырнадцати лет, я писал стихи и упивался пушкинскими строфами, потом —лермонтовскими. Затем настала пора, когда я запоем читал всех русских поэтов, и во мне начало жить ощущение раздвигающегося мира, каких-то неведомых мне чувств, и все эти разнообразные поэты говорили о жизни родного народа, о его страданиях, горестях и радостях, создавали сообща могучий и пленительный образ родины». «Первое стихотворение – “На смерть Льва Толстого»” я написал в 14 лет».
Наступала бурная эпоха, в котле которой рождалось молодое, невиданное миру государство; участник Первой мировой юный Николай Тихонов добровольцем уходит в Красную Армию, воюя на Пулковских высотах против белогвардейцев Юденича.
По окончании Гражданской войны Тихонов вернулся в Петроград, поселился в легендарном Доме искусств на Мойке и вступил в группу «Серапионовы братья» наравне с Михаилом Зощенко, Всеволодом Ивановым, Константином Фединым, Михаилом Слонимским. Тогда же и вышли его самые известные сборники «Орда» и «Брага», сразу принесшие поэту всесоюзную славу. Гумилёв и Киплинг – бесспорные кумиры молодого Тихонова. И попробуйте-ка не затеряться на фоне таких мэтров, как Маяковский, Есенин, Хлебников, Мандельштам, Цветаева! Николаю Тихонову это удалось абсолютно.
Кто-то из современников вспоминал: «Стихи Н.С.Тихонова покорили меня сразу своей набатной мощью и искренностью. Потрясло впервые услышанное авторское выступление. Другие — «читали» стихи. Тихонов был вулканом, извергавшим живые, неостывшие глубины поэтической мысли...».
В 30-х поэт-путешественник успел много поездить по стране, изучая быт народов, населяющих СССР; участвовал в Советско-финской войне, во время Великой Отечественной был начальником оперативной группы писателей при политуправлении Ленинградского фронта. «Я прожил несколько жизней», - вспоминал Тихонов, и это полностью соответствует истине.
… Существует такое жестокое и неумолимое определение – творческая инволюция. Как заметил наш современник поэт Лев Баскин, «Николай Семёнович Тихонов осуществил в собственной биографии свой лозунг – он сделал из самого себя гвоздь, вбиваемый в стенку партией».
«Он свой талант задвинул на засов» - образное определение Евгения Евтушенко. После войны он пишет меньше, поскольку все время уходит на решение общественно-политических задач. Герой трех Сталинских премий, с 1949 по 1979 год, до самого последнего дня жизни, Николай Тихонов - председатель Советского комитета защиты мира, депутат Верховного Совета, первым среди советских писателей удостоенный звания Героя Социалистического Труда. Высокого ранга литературный чиновник с поникшими рифмами…
Сегодня его стихи не печатают, стыдливо обходя имя поэта, припоминая литературные достижения эпохи СССР. Лишь Евгений Евтушенко в 90-х, составляя антологию «Строфы века», несколько страниц отдал «бывшему поэту» Тихонову, незадолго до своей смерти прочитавшего по советскому радио стихи своего учителя Николая Гумилева.
📖 Стихи Николая Тихонова:
***
Вокзалы, всё вокзалы — ожиданья,
Здесь паровозы, полные страданья,
Горят, изнемогая на глазах,
В дыму шагают, пятятся назад.
Возможно то: здесь с человека взыскан
С такой тоской весь старый долг судьбе.
О, пустяки, не обращай вниманья,
О, как давно мы получали письма,
О, как давно, о горесть, о тебе!
***
Хочу, чтоб стих был тонок, словно шелк,
Не для того, чтоб в шепот перешел.
Но я сейчас сжимаю стих в комок
Не для того, чтоб он дышать не мог,—
А чтобы счастья полная строка
Теплела где-то жилкой у виска,
А чтобы стих, как свернутый клинок,
Блистая, развернулся бы у ног.
Ты грустно скажешь: не люблю клинков.
И без стиха есть жилки у висков.
Постылый блеск о стены разобью,
Я строки дам клевать хоть воробью.
Я их заставлю будничными быть,
Как та тоска, которой не избыть,
Та, чей озноб легко на горло лег,
Чтоб уж не стих, а я дышать но мог!
***
Праздничный, весёлый, бесноватый,
С марсианской жаждою творить,
Вижу я, что небо небогато,
Но про землю стоит говорить.
Даже породниться с нею стоит,
Снова глину замешать с огнём,
Каждое желание простое
Освятить неповторимым днём.
Так живу, и если жить устану,
И запросится душа в траву,
И глаза, не видя, в небо взглянут, -
Адвокатов рыжих позову.
Пусть найдут в законах трибуналов
Те параграфы и те года,
Что в земной дороге растоптала
Дней моих разгульная орда.
***
И встанет день, как дым, стеной,
Уеду я домой,
Застелет поезд ночь за мной
Всю дымовой каймой.
Но если думаешь, что ты
Исчезнешь в том дыму,
Что дым сотрет твои черты,
Лишь дым я обниму...
***
Не плачьте о мертвой России
Живая Россия встает,-
Ее не увидят слепые,
И жалкий ее не поймет.
О ней горевали иначе,
Была ли та горесть чиста?
Она возродится не в плаче,
Не в сладостной ласке кнута.
Мы радости снова добудем,
Как пчелы - меды по весне,
Поверим и солнцу, и людям,
И песням, рожденным в огне.
***
Стих может заболеть
И ржавчиной покрыться,
Иль потемнеть, как медь
Времен Аустерлица,
Он может нищим жить,
Как в струпьях, в строчках рваных,
Но нет ни капли лжи
В его глубоких ранах.
Ты можешь положить
На эти раны руку —
И на вопрос: «Скажи!» —
Ответит он, как другу:
«Я верен, как тебе,
Мое любившей слово,
Безжалостной судьбе
Столетья золотого!»
***
Мы разучились нищим подавать,
Дышать над морем высотой соленой,
Встречать зарю и в лавках покупать
За медный мусор — золото лимонов.
Случайно к нам заходят корабли,
И рельсы груз проносят по привычке;
Пересчитай людей моей земли -
И сколько мертвых встанет в перекличке.
Но всем торжественно пренебрежем.
Нож сломанный в работе не годится,
Но этим черным, сломанным ножом
Разрезаны бессмертные страницы.
***
Наш век пройдет, откроются архивы,
И все, что было скрыто до сих пор,
Все тайные истории извивы
Покажут миру славу и позор.
Богов иных тогда померкнут лики,
И обнажится всякая беда.
Но то, что было истинно великим,
Останется великим навсегда.
Спасибо, что дочитали до конца! Подписывайтесь на наш канал и читайте хорошие книги!