Глаза в том поезде удалялись. В глазах было не различить ни скорби, ни ожидания. Те глаза. За усмешкой и пустыми словами таилась печаль. Мы не сошли с того поезда вместе. Точнее, я сошел, а ты — нет. Так и уехала во вьюгу. В ночь, оставив меня на зачуханном полустанке. Я не курю, потому что не могу больше курить. Эта жизнь не может быть прежней. Те ли мы люди, что раньше?
Глаза бешено задергались, скрываясь от меня во тьме. Тянись или нет навстречу, этот экспресс увезет тебя далеко. Туда, где мне не достать, а тебе не дотянуться. Ты не прочтешь этих строк, а в ответ на слова услышишь сухое:
— В порядке.
Те ли мы люди, что любили. Любили ли. То ли значит любовь, что гнетущее, рвущее душу ожидание. Утрата, или лучше пустота? Те глаза удалялись. Удалялись навсегда, я знал это. Сам так решил. Уже в который раз.
Добежать до края света. Убежать. Найти любимое дело, прожить счастливую жизнь. Жить в круговерти дней. Стирать. Убирать. Готовить ужин. Раньше, знаете, доски такие стиральные были, женщины брали их и шли на пруд. Там они терли, терли, терли и смеялись. Лишь гуси гоготали им в ответ. Это просто воспоминания из моей головы. Зачем они сейчас?
Кажется, я понял, в чём загадка последнего экспресса. Твой человек в него не сядет. Не заставит сесть и тебя. Всё сказанное оказывается правдой, ты чувствуешь это внутри. Если человек говорит ерунду. Говорит заведомую ложь, то, может, это и есть правда? Для него. Или для нее.
Не пытайся понять. Не пытайся анализировать:
— Люблю.
— Знаю.
Теперь я могу лишь вспомнить те глаза. Призрачно. Те глаза, подернутые тьмой, что удалялись от меня. Я знаю, что должен их отпустить, да всё не могу. Ни одни из них. Преследуют меня и смеются. Отпустите! Я вас отпускаю.
Пустота. Этот проклятый поезд оставляет лишь пустоту. Она звенит и манит за собой в объятья бессмысленности. Посадка на последний экспресс окончена. Я опять опоздал, в этот раз, снова. Скольких мы любили. Сколькие любили нас. Скольких. Будем.