- Помру я, - причитала Анастасия Петровна, - зачем жизнь такая. Она чувствовала себя плохо уже давно. Ноги плохо ходили, давление зашкаливало, перевалив за цифру 200. Да и лишний вес сказывается. Спала плохо. Петр Михайлович за супругу переживал. Чаи ей травяные заваривал, кашки сам варил да кисели. А здоровье не улучшалось.
- Ты бы хоть прогулялась немного, - уговаривал он её, - я бы тебя под локоток поводил. Как тогда, помнишь? – Анастасия Петровна все помнила, только непослушные ноги её полтора центнера не
то, чтобы нести, даже сидя не выдерживали. Она натирала их мазями, но лучше не становилось.
- Куда ж я пойду-то своими ногами, - отнекивалась она, - мне бы их задрать куда повыше, или лучше отрубить. Все равно ж не ходят.
- А давление кто лечить будет, - не сдавался Петр Михайлович, - ведь однажды ночью ударит, не проснешься.
Анастасия Петровна в больницу и раньше ходить не любила. А сейчас и вовсе уговорить её невозможно. Для себя же она решила, что грехи её старые её покоя не дают, сна лишают. Оттого и чувствует она себя так плохо, что нет покоя ни днем, ни ночью.
Внешне все благополучно, трое взрослых семейных и благополучных сыновей. Внуки взрослые. Средний сын Антон - военный. Как уехал когда-то в военное училище, так только в редких отпусках его видят. Если есть у него минутка свободная, он в теплые края едет. А к родителям на денечек заскочит, подарки завезет и назад. Внуки тоже не любители блинов бабушкиных поесть. Приедут, уткнутся в гаджеты свои и назад. На звонки отвечают, а сами, чтобы позвонить, ни времени, ни желания.
Младший сын Егор, после института на Север уехал. Он о нем всегда мечтал, картинки смотрел, читал. А потому и учиться пошел на геолога. Жену свою прямо из института взял, вместе уехали, там и свадьбу сыграли. Отпуска у них длинные, так по две недели всего из них для родителей находят. Думали, что заработают денег и вернуться. А он заявил:
- Ты даже не представляешь, какая там красота. – Анастасия Петровна только руками всплеснула:
- Да какая же там красота, там же только олени северные и зима по полгода. А цинга, продукты дорогие, - выпалила она все, что о Севере знала.
- Какие продукты? – Егор посмеялся только, - ты когда там бала-то? Ну, подороже чем здесь, так это с учетом доставки. А витамины там, как и здесь, круглый год. Так что цинги нет сейчас, как и очередей за чесноком и свеклой. А к морозам мы привыкли. Да и у вас здесь не курорт. Тоже зимой до -35. А на лето, от комаров мы в отпуск уезжаем. А перспектив там для детей больше.
Охала Анастасия Петровна. Ведь как мечтала, что будут жить большой семьей. По выходным она пироги печь будет и детей с внуками в гости ждать. А оно вон как обернулось. Одни живут, круглый год. Появятся дети как ясно солнышки, и жди их год потом.
А вот старший сын в деревне живет. Когда-то обидела его Анастасия Петровна. Никита всегда любимцем был. Первый, долгожданный. После свадьбы ни как не получалось у них с Петром. Настя молоденькая замуж вышла. На втором курсе техникума. Свекровь её поедом ела, что забеременеть не может. Она уж отчаялась. Сказала Петру, что в деревню назад вернется. А ночью сон снится, будто плачет ребенок маленький:
- Не уезжай, мамка, - говорит, - папа за нами не приедет.
Обычно сны забываются быстро, а этот перед глазами так и стоял. Она Петру рассказала, он в больницу её потащил: провериться надо. Там ей и сказали, что беременна она. Свекровь потом долго глаза в пол прятала, будто не она мечтала от невестки избавиться.
Никитка родился любимцем. Отец с рук его не спускал. И когда Антон родился, ему все равно больше внимания было. Анастасия Петровна даже ревновала. А уж Егора родила, в надежде, что дочь будет. А оно вон как оказалось. Смеялся тогда Петр: старший умный был детина, средний был и так и сяк, а дураков у нас, мать нет. Может, еще одного сына родим, для комплекта.
- Нет уж, - отшучивалась Анастасия Петровна, - хватит мне рекрутов. Мне бы девчонку, так ты не умеешь. А четвертого пацана я не выдержу.
Квартиру получили, Петра мастером поставили. Думали, вот оно счастье. А Мальчишки выросли и ни один из них в своем городе остаться не захотел. Зря отец договаривался с директором завода о целевом направлении. Не захотели они по стопам отца идти. И только любимец отца Никита и в политех поступил, и на завод работать пошел. А потом с Дашей познакомился. С девчонкой деревенской.
Анастасия Петровна как родную её приняла. Думала, что жить вместе будут. Она уж и комнату им готовила. А когда сказал Никита, что ребенок у неё есть, так все в ней перевернулось. Да как же так можно-то? Неизвестно какого ребенка на сына вешать. А как отношения сложатся. Вот отец-то его обрадуется, простачка нашли.
Не задумываясь ни о чем, она так Никите все и сказала. Тот даже возражать не стал. Собрал вещи, и уехали они вместе с Дашей в её деревню. На свадьбу приглашали, но Анастасия Петровна не поехала. Петр Михайлович тогда посмотрел на неё, головой покачал:
- Что ты творишь, Настя. Ведь никогда ты злой не была.
- Вспомните вы меня, когда вернется Никита с повинной головой, – не сдавалась она.
Настя была твердо уверенна, что хитрая эта Даша. Раскусит её Никита и вернется. Тогда-то она и скажет ему как к прозорливым словам матери относиться надо.
А они не вернулись. Петр рассказывал, что сын у них родился, а потом и дочь. А Анастасия Петровна только зубами скрипела.
- Детьми привязать хочет. Никто еще из-за детей жить не стал. Да и что он там, в деревне делает со своим высшим образованием? Коровам хвосты крутит?
Петр Михайлович молчал, знал, что Настя упряма, и уговаривать её бесполезно. Ждал, когда сама заговорит.
И вот теперь Анастасия Петровна решила, что за грехи ей это наказание. Что помрет она, а у сына прощение не попросит. Проснулась утром рано и говорит Петру:
- Ты позвони Никите. Надо бы съездить к ним. А то ведь грех-то какой: дети у него уж большие, а они еще с бабушкой не знакомы. Примут ли они меня или прогонят.
А утром собираться стала. Пирогов напекла и блинов. В магазин сходила, подарки в красивые обертки обернула. Шубку выходную свою надела и беретку. Знала, что так она выглядит хорошо. Подъехали на машине, сын выскочил, обнял, под руку домой завел.
- Наконец-то, мам. Мы ждали тебя.
Осмотрелась Анастасия Петровна: дом большой, крыльцо каменное, забор железный. Рукастый Никитка, гордость взяла. Снегом качели занесены, горка построена, на окнах рассада. Анастасия Петровна дом родительский вспомнила, аж слезы навернулись. В доме ремонт городской. Видать не бедствуют. Даша вокруг свекрови крутится, не знает куда посадить.
- Вы поживите у нас, тут хорошо: лес, речка.
- Да как же я дойду туда? У меня ноги-то не идут.
- Тут воздух такой, что вы мигом поправитесь, - не сдается Даша.
За столом большим собрались дети, родители Дашины, соседи, близкие. Вина выпили, разговор пошел простой, непринужденный. В этот день уж не поехали никуда, тут ночевать остались. А утром проснулась Анастасия Петровна, словно младенец. Давление нормальное, голова свежая. Никогда так не высыпалась. Видно и правда совесть её мучила, что родного сына от дома родительского отвадила.
Даша валенки приготовила, под руки с сыном и невесткой долго к речке шли. Анастасия Петровна у них на руках висела.
А как вернулись в город, так Анастасия Петровна места себе не находила. Все повод искала, позвонить. А как услышала слова приглашения, так засобиралась.
- Поеду, помогу.
- Да, куда ты мешаться-то, - Петр Михайлович журил её, а сам улыбался. Она про здоровье свое забыла. Как приедет в деревню, так сама ходит кругом, будто не охала о своих больных ногах.
- Поживите у нас, - уговаривает невестка Настю, - с Вами и дело быстрее спорится и за домом пригляд есть.
Анастасия Петровна старается угодить, и щи сварит, и пирогов напечет. А как огород пришло время сажать, так и вовсе домой заходить забывала. Пока не позовут. На речку сама ходить стала. О больных ногах совсем забыла. Внуки рядом: «Бабуль, бабуль».
Иногда только подумает: «как же я жила без них раньше?» Отгонит от себя мысли грустные: «Хорошо, что они умнее меня оказались. Ведь померла бы и прощения не дождалась». А теперь помирать не хочется. Только жизнь началась.