Эта история выделялась в послевоенных мемуарах Греты Нойманн. История обычной берлинской женщины, в которой рассказывается о событиях нападения на Берлин весной 1945 года.
В то время он жил на окраине огромного города, где буквально каждый житель с замиранием сердца ждал прихода советских солдат. Грета, ее мать и брат ни при каких обстоятельствах не хотели уезжать из своего дома на юг. Они не хотели покидать дом, который ее отец построил еще до войны, поэтому выход был один - ждать отца, который уже четыре месяца не присылал писем с фронта и давно должен был вернуться домой.
Пропаганда Геббельса день за днем диктовала, что каждый немец рано или поздно столкнется с советскими солдатами, которые буквально съедают врага, у которых нет сердца и которые убивают врага ножами без пулеметов.
Нижеследующее является прямой цитатой из мемуаров Греты:
Мы боялись их как огня. Не было сомнений, что Берлин будет сдан. Потом, несколько дней назад, мы узнали, что нашего любимого фюрера больше нет. Почему мы не можем сдать город без боя? Почему мы не можем сделать это, не разрушив город?
Напомним, что Берлин был не только политическим бастионом нацизма, но и одним из крупнейших военно-промышленных центров Германии. Основные силы вермахта были сосредоточены в районе Берлина. В самом Берлине было сформировано около 200 батальонов фольксштурма и отрядов народного ополчения, а общая численность охраны превышала 200 000 человек.
Продолжаем цитировать мемуары Греты:
На рассвете первые советские танки вошли в город. Они ехали медленно, а за ними, полуприседая, сгрудились солдаты. В городе было так тихо, что с одного конца улицы до другого доносился грохот очередей. С чердака одного из домов раздалась пулеметная очередь. Через несколько минут башня танка повернулась в том направлении и произвела выстрел. Дом был почти полностью разрушен. Я выбежал на улицу к матери, которая снимала одежду с веревок. Она замерла и стояла неподвижно, глаза выпучились. Я схватил ее за руку и буквально втащил в дом. Мы постелили на полу матрасы и легли, завернувшись в толстые одеяла. В дверь постучали. Через несколько минут она открылась. Мы услышали шаги и восклицания по очереди в каждой комнате. Настала очередь нашей комнаты. Дверь открылась, и вошли солдаты. Три очень молодых человека и один постарше увидели нас. Видимо, офицер. Мне было 18 лет, и молодые люди выглядели примерно на один возраст. Офицер отдал какой-то приказ, и все разбежались, кроме него. Он стоял у двери и наблюдал за нами, не сводя с нас глаз. Я не знал, как себя вести, поэтому сделал первое, что пришло в голову. Я медленно подошел к шкафчику, открыл дверцу и взял сигареты. Я протянул их офицеру. Он неуверенно взял их и начал прикуривать. Тут же раздался громкий пушечный выстрел. Очевидно, начался артиллерийский обстрел или какое-то сражение. Советский солдат показал, чтобы мы легли, и выбежал на улицу.
Снаряды, разорвавшиеся рядом с нашим домом, выбили окна. Нам казалось, что шум никогда не прекратится. Но, наконец, это случилось. Как мы узнали позже, весь этот шум был вызван тем, что наши соседи напротив решили дать отпор, забаррикадировавшись в доме двух сыновей нашего соседа, а остальные их товарищи ушли. Одного из сыновей русские солдаты вытащили из-под развалин дома, он едва мог подняться на ноги, они подвели его к стене, и я не стал смотреть. Весь оставшийся день тысячи советских солдат проходили мимо нашего дома. В их глазах было безразличие, усталость и страх.
На следующее утро нас разбудила пулеметная очередь, раздавшаяся примерно в двух или трех домах от нас. На этот раз я не стал оставаться в доме и выбежал на улицу. Пробежав несколько десятков ярдов, я увидел ноги русских, которые одного за другим ставили наших солдат к стене. Это были офицеры гестапо. Стоило сделать один выстрел, как они делали следующий. После этих событий у меня появилась острая ненависть к русским. Они просто брали и расстреливали безоружных и измученных людей.
Только позже, много лет спустя, когда я стал взрослым, я понял, почему гестапо поставили к стенке, и узнал о лагерях и зверствах, совершенных гестапо против мирных жителей. Но я хочу отметить, что русские не трогали простых солдат. Они грузили их в грузовики и увозили именно туда. В то время я не знал, совершали ли советские солдаты злодеяния против нас или нет. Могу с уверенностью сказать, что нет. Сами они были равнодушны к простым мирным жителям. Самой большой проблемой для нас было нечто совершенно иное - павшие немецкие солдаты. Они были повсюду, улицы были просто забиты ими. Мы не знали, куда их девать. Мама сказала мне собирать с них жетоны и складывать их в огромную коробку, которую я потом отдам новому главе города, чтобы он знал имена тех, кто защищал нас до последнего вздоха.