В деревне Кукушкино Лёнечку знали все. Мать его, Лиза, которую из-за природной некрасивости и странностей характера никто из местных ребят замуж не позвал, родила его неизвестно от кого. Об этом с удовольствием судачили бабки, сидя на едва просохших весенних лавочках и греясь на солнце.
- Пригуляла! - ехидно замечала одна.
- От шабашников городских! - вторила вторая.
- Да еще грех-то какой, во время поста! - смачно сплевывая шелуху от семечек, вставляла свои пять копеек третья.
Грех не грех, а родился Лёнечка в Пасху, ночью, когда народ стоял на службе, а врачи втихую разговлялись домашними куличами. Лиза родила легко и тихо - если бы не санитарка тётя Фрося, вовремя заметившая потуги, ребёночек появился бы на свет прямо в палате. И вот под радостный звон пасхальных колоколов новорожденный мальчик огласил родовую громким торжествующим криком.
Мальчик рос, не придавая значения тому, что говорят о нем и его маме односельчане. Он был, как говорили, "не от мира сего": с другими ребятишками не играл - стоял в сторонке и пристально на них смотрел, любил сидеть на завалинке со стариками и слушать их разговоры, бегал то в поле, то на речку и подолгу гулял на берегу. Увидев его одинокую фигурку возле омута, женщины, пришедшие на речку полоскать белье, осуждающе качали головами:
-И куда только Лизка смотрит! Утонет мальчонка! Как пить дать утонет! Эй, Лёнечка, беги к мамке, а то русалки утащат!
Но мальчик как будто не слышал. Он стоял на берегу и всматривался в черную глубину омута, будто и впрямь видел там что-то, чего не видели другие.
Была у Лёнечки еще одна особенность - иногда он говорил стихами. Вот и в тот раз проходя мимо весело болтающих баб, полощущих простыни в ледяной воде, он что-то приговаривал себе под нос. Весь стишок бабы не запомнили, но последние слова многие слышали отчетливо:
-Зачем же ты, Фёдор, купался? Твой сын без отца остался.
Что за Фёдор? В Кукушкино было два Фёдора - один дед под девяносто лет, другой младенец полуторалетний. Видно, фантазирует Лизкин сын - решили бабы и вскоре забыли об этом случае, но после вспомнили. На Петровки.
В колхоз приехали шабашники строить свинарник. Погода стояла жаркая, и мужики после работы бегали на речку. В один из дней, как раз в Петровки, кукушкинцы увидели суету возле колхозной конторы: по ступеням поднимался участковый, а возле него ужом извивался председатель. Всезнающая секретарша Ирочка вечером рассказывала:
-Шабашники купили у Лукерьи четверть самогона и пошли Петровки отмечать на реку. Потом напились и поспорили, кто глубже в омут нырнет. Ну и нырнули! Один не выплыл...
-Батюшки, горе-то! - причитали бабы. - Городской мужик-то утонул?
-Городской, - вздохнула Ирочка, - Федька Громов. Сын у него вот только родился, хотел денег подзаработать...
Вот тут кто-то из баб про Лёнечкин-то стишок и вспомнил. Это что же получается - мальчонка-то непростой? Знает что-то?... "Вот так Лёнька! - сказал тогда местный интеллектуал Семен Кузьмич. - Не ребенок, а Нострадамус!" Сначала деревенские подумали, что слово это непонятное то ли изысканное литературное ругательство, то ли диагноз, но Семен Кузьмич пояснил, что так звали средневекового пророка, который свои предсказания тоже стихами говорил. И их, кстати, тоже не сразу люди поняли. Так с легкой руки Кузьмича и стал Лёнька Нострадамусом.
Через несколько дней младший сынок Григорьевых Ивашка прибежал домой в слезах.
-Батя, а чего Лёнька дразнится?
Оказалось, что дети играли на краю деревни в прятки. Ивашка спрятался за стог сена. Вдруг чувствует, спину как огнем жжет! Повернулся, а там Лёнька стоит, смотрит пристально и бормочет:
- Никогда не зли осу,
А то на кладбище снесут!
Страшно стало Ваньке, и он домой со всех ног! Родители переглянулись: что за глупости? Может, и правда просто дразнится Лёнька?
Долго думали и о Лёнечкином пророчестве, которое он "выдал" по случаю свадьбы своей двоюродной сестры Надежды:
- Колька твой в горы однажды пойдет.
Ногу сломает, но не помрет.
Кто такой Колька? Жениха-то Геннадием звали. Да и какие горы в нашей средней полосе?
Самый удивительный из своих "стишков" Лёнечка рассказал соседке Валентине Егоровне, когда та гуляла возле дома с новорожденным внуком. Он посмотрел пристально на пухленькое личико мальчика и уверенно изрек:
-Не плачь, бабка, все обойдется:
Будет гореть, будет тонуть,
Но невредимым вернется...
- Да что же это, люди? Да как же это? - плакала впечатлительная Валентина Егоровна, рассказывая об этом соседкам, но те только руками разводили: мол, как тут поймешь, если Нострадамус...
***
Вскоре Лиза с Лёней уехали из деревни. На дворе стояли 60-е, в городах было много работы, и женщину с сыном позвала к себе престарелая тетка из Нижнего Новгорода. Там след деревенского Нострадамуса затерялся. А вот его пророчествам все же была судьба сбыться.
Ивашка с друзьями через год из озорства разорили гнездо земляных ос. Разъяренные насекомые покусали всех детей, но только у Вани укусы вызвали острую аллергическую реакцию. До больницы мальчика не довезли...
Сын Геннадия и Надежды Николай увлекся альпинизмом. Однажды он отправился в горы с группой таких же энтузиастов, чтобы покорить новую вершину, но на предпоследнем переходе сломал ногу и был эвакуирован на базу. Через несколько часов после этого на лагерь альпинистов сошла лавина, все друзья Николая погибли, а он выжил благодаря травме...
Внук Валентины Егоровны закончил военное летное училище и героически сражался в одной из горячих точек. Его самолет был подбит и упал в море. Летчик с сильными ожогами чудом уцелел, после катапультирования выплыл и был спасен. Вылечился, вернулся в строй.