В Санкт-Петербурге, на правом берегу Невы, за высоким забором из красного кирпича возвышается главный следственный изолятор города – Учреждение ИЗ 45/1, более известный под названием «Кресты». Название пенитенциарное учреждение получило за крестообразную форму двух главных корпусов. Поэтому, не «Крест», а именно – «Кресты».
(начало - https://dzen.ru/media/camrad/vnedrenie-63cc41781b0342228a1234e5 )
Немного истории... В конце 19 века столичные преступники обычно содержались в Петропавловской крепости. Рядом с Северной столицей стоял Шлиссельбург со своим казематом; но город рос, и места для лихих людей со временем стало не хватать.
Ранее на месте будущей тюрьмы находился так называемый Винный городок – район столицы, где в бочках хранилось вино, и, соответственно, славящийся безудержным весельем.
В 1892 году под руководством архитектора Томишко на этом самом весёлом месте города закончили строительство двух пятиэтажных зданий из красного кирпича в виде контуров двух равноконечных крестов, обнесенных высокой стеной.
Оба здания тюрьмы построены по принципу паноптикума – максимальная открытость и освещенность для пристального наблюдения за заключенными. Выбранная планировка облегчала контроль надзирателей за длинными коридорами.
Крестообразная форма позволяет солнцу, вращаясь вокруг, заглянуть в окно каждой камеры. По тем временам тюрьма отвечала всем прогрессивным требованиям изоляции злодеев от приличного общества.
В «Крестах» всегда были и есть всего 999 камер. Каждая камера площадью 8 (восемь!) квадратных метров. Изначально царская тюрьма строилась одиночной, то есть один человек на одну камеру.
В новой демократической России пошли своим путём, и в историческое здание следственного изолятора, первоначально рассчитанное на одну тысячу человек (округлим немного цифру), сумели запихать двенадцать тысяч заключенных. Само пребывание в «Крестах» стало пыткой. А с другой стороны – не воруй, и сидел бы дома, как говориться, чай пил…
Прибытие в следственный изолятор по адресу Арсенальная набережная, дом 7 – отдельная страница в жизни каждого порядочного арестанта, которая перелистывалась с помощью судьбоносной санкции прокурора на арест. Только вчера ты тосковал задержанным в изоляторе временного содержания, подведомственном МВД, и у тебя ещё оставалась надежда на свободу.
А сегодня ты, уже в новом статусе арестанта, въезжаешь в кирпичные стены совсем другого ведомства – Управления федеральной службы исполнения наказания (УФСИН). Жизнь перешла в разряд «после». После санкции на арест…
Нельзя путать следственную тюрьму (СИЗО) с изолятором временного содержания (ИВС). Изолятор временного содержания, обычно размещающийся в подвальном помещении территориальных отделов милиции – это не тюрьма. ИВС предназначен для содержания лиц, задержанных следователем на трое суток для решения вопроса о дальнейшей мере пресечения – аресте.
Человек, побывавший в ИВС, не считается судимым... Хотя, дальнейший арестантский счёт идёт именно с момента задержания.
И если в районном изоляторе у человека ещё теплится надежда, что честный прокурор во всём разберётся, и временно задержанный через трое суток окажется дома, то, попав в СИЗО, утрачиваются все надежды и начинаются болезненные переживания следующего этапа жизни в новом месте лишения свободы.
Сегодня автозак проехал шлюз двойных тюремных ворот, остановился и заглушил мотор. Высоченные стены из красного кирпича с вышками надолго отсекли прошлую жизнь. Кантемиров с Чернышевым качнулись как в вагоне поезда и переглянулись.
Оба оказались впервые в автозаке и слегка мандражировали. Старший и имевший немного больший опыт тюремной жизни Студент улыбнулся и подмигнул Чернышу. Не ссы, братан…
За металлическими стенами салона спецавтомобиля раздались голоса и лай собак. Внутренний конвой открыл дверь будки, в салон дохнуло свежим воздухом. Прозвучала команда: «По одному на выход!»
Тимур вздохнул полной грудью и, прижимая сумку к груди, спрыгнул со ступеньки автомобиля. Пробежал в сумраке белой ночи несколько метров среди конвоиров и даже не успел оглянуться, как оказался за стенами легендарной тюрьмы. Система работала привычно и злобно. Главный следственный изолятор бандитской столицы переполнялся с каждым божьим днём...
Хмурый офицер в форме капитана внутренних войск, с красной повязкой на рукаве с надписью ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора) устало проверял соответствие документов на приём арестованного. За соседним столом буднично задавал вопросы о болезнях медработник в белом халате.
При наличии синяков и ссадин все телесные повреждения сразу фиксируются в сопроводительных документах. По каждому факту наличия «телесняков» составляется акт с личным объяснением арестанта. Осмотр объективен, потому что сотрудникам изолятора не нужны чужие проблемы. Своих хватает…
Иногда обычный синяк перерастает в последствие повреждений внутренних органов. После необходимых процедур дежурный помощник расписался в получении арестованных и отпустил конвой МВД.
Студент знал от Севы, что летом и весной адаптация в Крестах происходит легче, чем зимой и осенью. Ещё в районном ИВС, по совету Боксёрчика, оба арестанта положили на самый верх своих сумок по пачке сигарет «Мальборо».
Сумка на шмоне открывается, вопрошающий взгляд конвоира в глаза хозяину сумки, согласный кивок клиента СИЗО, и пачка исчезает… Формальный досмотр и… Следующий!
Отработанный до мелочей алгоритм приёма заключённых работал как часы. Крайне закостеневшая структура не менялась со времен сталинских репрессий и набрала огромный опыт. С самого начала требование раздеться до нижнего белья и затем снять трусы вызывает некоторое внутреннее унижение.
Затем приказ присесть три раза, с целью удостовериться, что в вашей прямой кишке отсутствуют запрещенные предметы – обескураживает, в самом прямом смысле этого слова, гораздо больше, чем вынужденная нагота…
И вот тут-то по-настоящему и проявляется способность человека сохранять выдержку и самообладание в самых нестандартных ситуациях. Нужно сбалансировать себя между исполнением требований, в общем и целом вполне законных, и сохранением собственного достоинства.
Это задел, который в дальнейшем поможет выстроить некую структуру взаимоотношений с теми, от кого будет зависеть весь последующий быт, ваши нервы и в какой-то степени – здоровье.
В специальной каптёрке с запахом вековой пыли, осужденный, оставшийся обслуживать СИЗО после вступления приговора в законную силу, выдал кучу тюремного барахла: матрас, две простыни, вафельное полотенце, одеяло и подушку. Все вещи весьма отличались по качеству от того, к чему все привыкли за стенами этой гостиницы.
Бывалый арестант подсказал новичкам: на ровной чистой поверхности растянуть свернутую в жгут простынь, поверх матрас, на матрас подушку, одеяло и все остальное, потом скручиваем матрас в рулет и крепко затягиваем свёрнутую простыню на пару узлов.
Примерно через час, после санитарной обработки в виде быстрого душа, личного обыска и досмотра вещей арестованных, а также блиц-опроса местного оперативного работника с одновременным снятием отпечатков пальцев, вновь прибывших заключенных поместили в камеры сборно-следственного отделения под названием «карантин».
Это отдельный закрытый блок на первом, подвальном этаже изолятора, где накапливается новый спецконтингент, а подельников по уголовному делу в обязательном порядке рассаживают в разные камеры.
Николай Чернышев обвинялся по модной нынче статье «Вымогательство» (ст.148 УК РСФСР) в Петроградском районе города, соответственно, с Кантемировым проходил по совершенно разным уголовным делам и оказался с ним в одном временном жилище. Чему был несказанно рад в первые дни настоящей арестантской жизни. Черныш боялся…
Всегда страшно в первый раз. Особенно в восемнадцать лет. А с сокамерником временного изолятора первоход чувствовал себя гораздо уверенней в закрытом помещении с незнакомыми и тревожными людьми. Тимур, как ни крути, человек бывалый, да и статьи у него серьёзней некуда...
По большому счёту Коля рос нормальным парнем, смог добиться успехов в спорте и поступить в тамбовский техникум железнодорожного транспорта. Даже успел немного поработать во время учёбы, влиться в трудовой коллектив, но остался недоволен сложившейся жизнью.
Во-первых, очень низкая оплата труда, которая, к тому же часто задерживалась. Во-вторых, плохо обустроенный быт. И, в-третьих, постоянное нытьё пролетариев о низкой зарплате, о плохих начальниках, о недобропорядочной власти.
И при этом полное нежелание ничего делать, чтобы хоть как-то изменить свою жизнь. Но главное – на железной дороге надо было работать. А юный путеец никогда не отличался особым трудолюбием. И вдобавок – бардак в стране... Всепоглощающий российский бардак…
Николай всё чаще начал задумываться о том, что как-то надо уезжать из Тамбова и вливаться в ряды приобретающих популярность земляков-бандосов в культурной столице нашей необъятной Родины.
На тот момент Чернышёву казалось, что в их структуре и есть тот самый порядок, о котором он постоянно размышлял. Он думал, что те «понятия», по которым живут бандиты, исключают из их жизни и деятельности такие вещи, как ложь, предательство, подлость, мелочность и т. д.
Коле грезилось, что бандитская организация основана на взаимовыручке и живёт по мушкетерскому принципу: «Один за всех и все за одного». Многие сейчас ухмыльнутся над наивностью восемнадцатилетнего парня, но как было, так и было…
Парень читал в детстве книжки и мнил себя этаким Робин Гудом, который отбирает излишки у богатых и раздаёт бедным гражданам родного города. Благие помыслы Черныша реализовались только в «Требования передачи чужого имущества или права на имущество либо совершения каких-либо действий имущественного характера под угрозой насилия над лицом или его близкими…» (диспозиция ст. 148 УК РСФСР).
Дело так и не дошло до раздачи награбленного малоимущим согражданам. Повязали тамбовца прямо на первом же преступлении... И нечего скрывать, в те лихие годы в голову не одного Коли Чернышева приходили подобные мысли. Он ещё был молод и наивен. Да и кто из нас по молодости не совершал ошибок? В данный момент ошибка молодости вылилась в обвинение в совершении тяжкого преступления и изоляции от общества.
После районного временного изолятора Черныш вместе со Студентом оказались в карантине, в котором всех вновь прибывших обычно держат около недели. Иногда больше, но никак не меньше…
Небольшое помещение, набитое людьми, где запах несвежей одежды и обуви проникал во все углы камеры и с каждым днём въедался в исторические стены. Народ пытался вдохнуть свежий воздух, а выдыхал в тесноту всякую гадость. Небольшой сквозняк не успевал проветривать камеру с запредельным количеством арестантов. Спали по очереди.
Все находившиеся здесь оказались «первоходами», выделялся только один «строгач» из Колпино, которого мариновали в карантине уже вторую неделю. Это Тимуру показалось очень странным, и он решил держать язык за зубами, посоветовав юному товарищу молчать в тряпочку.
Ранним утром третьего дня арестанта Кантемирова выдернули с вещами на выход. Всё произошло так быстро, что Черныш не успел проснуться и толком огорчиться. Сева подсуетился?
Прошли по коридору через электронное щёлканье вереницы закрытых дверей. Каждая следующая дверь не открывалась, пока не закрывалась предыдущая. В тюрьме, как в тюрьме… Остановились в центре основного креста изолятора.
Тимур со свёрнутым матрасом под мышкой и сумкой за плечом невольно задрал голову и с восхищением принялся рассматривать сквозь металлическую сетку, висящую над головой, высокий купол сводчатого потолка с большими окнами, через которые лился основной световой поток. Получив толчок в спину, двинулся дальше под конвоем двух сотрудников тюрьмы. Один впереди, второй сзади.
Арестант старался дышать глубже и чаще, очищая лёгкие от смрада карантина. Подъём по металлической лестнице и знакомый стук обуви об металл воскресил в памяти все отсидки в стенах каземата дрезденской гауптвахты. Такие же лестницы, широкие коридоры и переходы. Везло Тимуру на исторические тюрьмы…
Впереди идущий конвоир остановился у серой двери камеры. Команда сзади: «Стоять!» и «Лицом к стене». Два ключа, каждый замок на два оборота. Металлическая дверь открылась, команда: «Заходим!».
Два шага вперёд и за спиной арестанта уже привычный хлопок тяжёлой двери и до боли знакомые обороты ключей. Тимур опустил матрас, снял сумку с плеча, поднял голову и произнёс:
– Добрый день.
Новичка в камере никто не ждал... Савелий Симонов, больше известный как Сева, в этом закрытом обществе отсутствовал. Небольшое вытянутое помещение с высоким зарешеченным окном в конце, под которым вмонтирован маленький столик. Слева и справа возвышались ряды нар из трёх спальных мест. Всего шесть шконок.
Под сводчатым потолком светила лампа и на натянутых верёвках сохло бельё. Слева от новичка унитаз туалета, прикрытый самодельной фанерной перегородкой, и прикрепленная к стене раковина. Сыро и душно… Но, без тюремной вони. После трёхсуточной тесноты карантина, можно сказать – курорт.
Правые нижние нары задёрнуты матерчатой шторкой с весёлой расцветкой из жёлтых цветов на синем фоне, с левой стороны шторка собрана, постель аккуратно заправлена.
С верхних нар, с так называемой «пальмы», послышался шум, сопенье и над Тимуром, под самым потолком, одновременно склонились две головы и начали разглядывать незваного гостя с красной сумкой на плече.
Самая верхняя справа, бритая налысо, задала резонный вопрос:
– Ты кто?
Из книг, художественных фильмов и криминальных телепередач большинство обывателей представляет себе ужасающую картину первого захода человека в тюремную камеру, где его ждут матерые зеки и разбойники всех мастей. Новичок хорошо понимал, что сейчас отвечать дерзким: «Конь в пальто» никак нельзя, поднял голову выше и заученно ответил:
– Тимур Рашитович. Статьи 77, 102 и 218.
Головы наверху переглянулись. Со средних шконок, с каждой стороны появились два заспанных лица, которые молча и хмуро уставились на нового соседа. В этом приличном обществе новичку никто не был рад…
Где Савелий? И почему его раньше выдернули с карантина? Ментовские замутки? Уральские опера подсуетились?
Лысая башка исчезла, появился зад с ногами в синих спортивных штанах. Молодой мужчина в майке привычно и сноровисто укрепил ноги на втором ярусе, спрыгнул на пол и замер спиной к новичку. Секундная пауза, дающая рассмотреть на затылке зека чёткую наколку в виде паутины без паука. Странно…
Такую картинку на голове блатного Тимур видел первый раз и никогда о ней не слышал. И что она означает? Прицельная сетка? Арестант под расстрельной статьёй? В позе арестанта и в его наколке чувствовался агрессивный подтекст…
Сиделец развернулся и спросил:
– Почему к нам?
– А у меня никто не спрашивал, – спокойно ответил новенький, заметил на плече зека наколку паука и всё же решил прояснить ситуацию: – Сева обещал поднять в свою хату. Савелий Симонов.
Шторка внизу справа распахнулась как в театре. На вновь прибывшего смотрел черноволосый мужик, лёжа в белой футболке и прикрытый по пояс простыней.
– Ты Студент?
Тимур кивнул. Мужчина с черной копной волос почесал голову, откинул простыню, присел на шконку и начал натягивать штаны. Лысый отодвинулся к окну. Тесновато в хате... Тимур успел зафиксировать у нижнего сидельца ряд синих перстней на пальцах. Серьёзный дядечка... Лет под сорок…
Остальные зрители так и остались молча наблюдать за происходящим. Мужчина встал, постоял над унитазом, тщательно вымыл руки и повернулся к новичку.
– Севу на допрос выдернули.
Тимур понимающе кивнул. Черноволосый упёрся плечом о шконку и спросил:
– Это ты телевизор в хату у прокурора потребовал?
Тимур снова кивнул и улыбнулся. Дядя ухмыльнулся.
– Сева рассказал про твои дела. Мы тебя позже ждали, и свободных шконок сейчас нет. Пока подождёшь на вокзале. Смотрящий придёт и сам решит, что с тобой делать.
Новичок впервые услышал тюремную фразу «подождать на вокзале» и понял эти слова так, что его «распределение» произойдёт только после разговора со смотрящим Савелием Симоновым, шконка которого и оказалась в настоящий момент пустой.
И, видимо, этот самый момент, когда первоход ждет разговора со смотрящим, в тюрьме называется «подождать на вокзале»… (Продолжение - https://dzen.ru/media/camrad/kresty-2-63fcb3f0390b4539851d533c )
P.S. Продолжаю выставлять новые части «Чужбина» о военном разведчике в Крыму (Украина): https://boosty.to/gsvg
