26 февраля – день рождения Надежды Константиновны Крупской (1869-1939). Ниже приводятся несколько цитат её и о ней. Некоторые из них, о взаимоотношениях Н. К. и левой («троцкистской») оппозиции, к которой Н. К. примыкала до 1926 года, а потом отошла от неё, возможно, покажутся неожиданными...
«Владимир Ильич мог найти красивее женщину, вот и моя Зина была красивая, но умнее, чем Надежда Константиновна, преданнее делу, чем она, у нас не было…» (Г. М. Кржижановский)
«Есть неверное представление о том, что Ленин и Надя жили в изгнании весьма комфортно, что они были этакими буржуа, что партия о них заботилась. На самом деле это неправда. Они жили в ужасной, бедной квартире с минимумом мебели, потому что по природе оба были очень бережливы, хотя оба получали зарплату от партии и дополнительно зарабатывали переводами. А Ленин к тому же писал огромное количество статей для политических изданий». (Хелен Рапопорт. «Заговорщик»)
Когда одна английская газета напечатала очерк о Крупской под заголовком «Первая леди», Ленин шутливо заметил, что правильнее было бы назвать очерк иначе, а именно «Первая оборванка». Действительно, одевалась Надежда Константиновна очень скромно, отнюдь не как «леди». Михаилу Булгакову, бывшему у Крупской на приёме в 1921 году по личному делу, запала в память её «вытертая меховая кацавейка». Но для революционерки именно такая бытовая скромность была более чем естественна...
«Если бы Ильич был жив, он бы сидел сейчас в тюрьме». (Н.К. Крупская, 1926)
«В документе Троцкого говорится дальше, что оппозиционный блок укрепляется и будет ещё укрепляться в будущем. Я думаю, что тут тоже есть некоторое преувеличение. (Смех.) Нельзя отрицать тот факт, что оппозиционный блок разлагается, что от него откалываются лучшие элементы оппозиции, что он задыхается во внутренних противоречиях. Разве это не факт, что тов. Крупская, например, отходит от оппозиционного блока? (Бурные аплодисменты.) Случайно ли это?»
(И. В. Сталин, «Заключительное слово по докладу «О социал-демократическом уклоне в нашей партии» на XV Всесоюзной конференции ВКП(б), 3 ноября 1926 г.)
«Зиновьев посетил Крупскую, которая сообщила ему, что и она слышала о готовящейся высылке [Л. Д. Троцкого в Алма-Ату]. «Что же вы собираетесь с ним делать?» – спросил её Зиновьев, имея в виду, что Крупская находится в составе Президиума ЦКК. «Во-первых, не вы, а они, – ответила Крупская, – а во-вторых, даже если бы мы и решили протестовать, кто нас слушает?».
(Из материалов «Бюллетеня оппозиции», № 1-2).
«...Как-то по делам Союза писателей Кольцов ожидал приёма у Сталина. Он видел, как вне очереди были пропущены в кабинет Генерального секретаря Надежда Константиновна Крупская и Мария Ильинична. И видел, как через несколько минут они, растерянные и бледные, буквально выбежали оттуда, стремительно направляясь к выходу. А через открытую дверь кабинета отчётливо донесся холодный, презрительный голос:
— Убийц пришли защищать? Не намерен с вами разговаривать.
Нетрудно было догадаться, что вдова и сестра Ленина приходили просить о сохранении жизни осуждённым на недавнем процессе старым ленинским соратникам Зиновьеву и Каменеву».
(Борис Ефимов, «Десять десятилетий»).
«Кроме того, в эти дни мы были подавлены известием о смерти Крупской. Оно просто потрясло нас. Мы смотрим на маленький снимок, помещённый ярославской газетой, и плачем горькими слезами. Кажется, впервые плачем за всё ярославское время. Некролог очень сдержанный, скупой...
И опять смотрим в добрые выпуклые глаза, смотрим на учительский воротничок, на гладкие седые пряди волос. Всё, всё в её облике родное, близкое, понятное. И мы воспринимаем её смерть как последний акт трагедии: последние честные, благородные, такие, как Крупская, уходят, умирают, уничтожаются.
И опять те же сверлящие вопросы: остались ли ещё на воле такие, как Крупская? Понимают ли они, что творится? Почему молчат?».
(Евгения Гинзбург, «Крутой маршрут»).
«Крупская была не только женой Ленина – не случайно, разумеется, – она была сверх того лично выдающимся человеком: по своей преданности делу, по своей энергии, по чистоте своей натуры. Она была несомненно умным человеком. Но нет ничего удивительного, если рядом с Лениным её политический ум не получил самостоятельного развития. Она слишком часто убеждалась в его правоте и привыкла доверять своему великому спутнику и руководителю. После смерти Ленина жизнь Крупской сложилась в высшей степени трагически: она как бы расплачивалась за выпавшее ей на долю счастье. Болезнь и смерть Ленина – опять-таки не случайно – совпали с переломом революции, с началом термидора. Крупская растерялась. Её революционное чутье боролось с духом дисциплины. Она пробовала сопротивляться сталинской клике и попала в 1926 году ненадолго в ряды оппозиции. Испугавшись раскола, она отшатнулась...
Мы далеки от мысли винить Надежду Константиновну в том, что она не нашла в себе решимости открыто порвать с бонапартистской бюрократией. Более самостоятельные политические умы колебались, пробовали играть в прятки с историей и – погибли. Крупской было в высшей степени свойственно чувство ответственности. Личного мужества у нее было достаточно, но ей не хватило мужества мысли. Мы провожаем ее с глубокой скорбью, как верную подругу Ленина, как безупречного революционера и как одну из самых трагических фигур революционной истории».
(Л. Д. Троцкий, «Умерла Крупская»).
И в заключение – ещё одна хорошая цитата из мемуаров Надежды Константиновны, которая показывает её как настоящую революционерку, и отлично разоблачает тех травоядных существ и прихвостней буржуазии, которые из Ленина хотели бы сделать «безвредную икону», как будто иллюстрируя слова самого Ленина: «Угнетающие классы при жизни великих революционеров платили им постоянными преследованиями, встречали их учение самой дикой злобой, самой бешеной ненавистью, самым бесшабашным походом лжи и клеветы. После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени для «утешения» угнетенных классов и для одурачения их, выхолащивая содержание революционного учения, притупляя его революционное острие, опошляя его. На такой «обработке» марксизма сходятся сейчас буржуазия и оппортунисты внутри рабочего движения. Забывают, оттирают, искажают революционную сторону учения, его революционную душу. Выдвигают на первый план, прославляют то, что приемлемо или что кажется приемлемым для буржуазии».
Вот эта цитата Надежды Константиновны:
«Чехословаки стали подходить к Екатеринбургу, где сидел в заключении Николай II. 16 июля он и его семья были нами расстреляны, чехословакам не удалось спасти его, они взяли Екатеринбург лишь 23 июля».
«НАМИ расстреляны». «Мы», о которых говорит Надежда Константиновна, – это явно не Уралсовет, и не воображаемые «уральские эсеры», которые (якобы) имели в нём большинство... И ещё, заметьте, «нами расстрелян» не один Николай, а «он и его семья». А ведь Крупская могла бы и промолчать. Но она не сочла нужным молчать, и, конечно, правильно сделала.
Это был хороший ответ тем, кто тогда и ныне пытается «превратить в безвредную икону» самого Ильича...