Луиза де Ла Вальер – сестра Луиза Милосердная – прожила еще три года. Ей было неполных шестьдесят шесть лет, когда она умерла в июне 1710 года, и более половины своей жизни она провела в качестве монахини-кармелитки. Услышав эту новость, Людовик повторил практически те же слова, которыми он встретил смерть Атенаис: с того момента, как она обрела Бога, Луиза была для него мертва. Тем не менее он долго беседовал со своим духовником и на следующий день принял причастие.
Как и многие женщины, чья привлекательность во многом объяснялась молодостью и свежестью, Луиза уже давно утратила свою прежнюю прелесть. Помогли и крайние способы наказания, которые она на себя налагала, так что к моменту смерти она сильно исхудала. В 1701 году Лизелотта писала, что «ни одна душа» не узнала бы теперь бывшую герцогиню де Ла Вальер. Луизу похоронили, согласно обычаю ордена кармелиток, под простым могильным холмиком, на небольшом камне было указано ее имя в вере и дата смерти.
В отличие от незаконнорожденных детей Атенаис, которые были в основном равнодушны к своей матери, Мария-Анна де Конти была преданна в своих визитах к Луизе. Поэтому Мария-Анна испытывала некоторое оправданное удовлетворение от того, что только ей было позволено носить траур по матери: к досаде Франсуазы-Марии и мадам ла Герцогини, траур был им запрещен.
Мадам де Ментенон, жалуясь (довольно часто) на ежедневную рутину, находила все большее утешение в обществе молодых. Ее любовь к компании маленьких детей не была притворной, но, что было немодно для того времени, ей было не до домашних животных. Когда маркиз де Вилетт предложил ей завести редких птиц, она ответила, что предпочитает детей.
Поэтому вместо птиц был взят воспитанник, маленький мавр по имени Ангола. Ангола получил образование и перешел в католичество: он умер молодым, благословив, как нам сказали, имя своей покровительницы. Молодой ирландке, которая также была протеже, повезло больше: она вернулась на родину и, благословив Ментенон, вышла замуж за богатого человека.
Типичное сетование Франсуазы 1709 года – «Нужно либо умереть, либо остаться одной на земле, потому что у меня почти нет новых друзей» — не совпадало с реальностью ее уютного круга.
Были и сочувствующие женщины из следующего поколения, такие как Софи де Данжо, которой в 1704 году исполнилось сорок лет. Софи (принцесса София Мария-Вильгельмина) начала свою жизнь при дворе в качестве фрейлины баварской дофины, будучи сама потомком баварской королевской семьи от неравнородного брака. Она вышла замуж за ведущего ведомости и транжиру де Данжо, став его второй женой.
Семейные чувства Марианны-Виктуар зашли так далеко, что она закатила истерику, когда узнала, что на брачном контракте будет стоять подпись «Софи де Бавьер» (Баварская), и пришлось заменить ее на более простую «Софи де Лёвенштейн». Это была, как писала мадам де Севинье, «яркая и возмутительная сцена».
Бедность, благородное происхождение и белокурая внешность «ангела» — все это делало Софи совершенно подходящей с точки зрения Франсуазы, а также короля. На самом деле Софи скорее напоминала покойную Анжелику де Фонтанж, за исключением того, что она была скромной, очень духовной и добродетельной; все это и вдобавок она была еще, ко всему прочему, изящной танцовщицей.
В записках, которыми обменивались Франсуаза и Софи, можно увидеть проблески той женской близости, которой был буквально окутан король. Например, Франсуаза сообщила Софи, что король хочет, чтобы она завтра пришла к ним обедать и играть в брелан (игра в карты). Это было предварительное предупреждение, чтобы Софи не принимала в этот день свое обезболивающее лекарство для очищения организма. «И пип, пип наши желудки!» — нацарапала Софи на записке в ответ. — Я приду, найду здоровье и деньги, два великих чуда».
Затем была Мари-Жанна д'Омаль, которая была примерно ровесницей Аделаиды и с 1705 г. по настоящее время выполняла обязанности секретаря Франсуазы. Происходя из старинной семьи из Пикардии, Мари-Жанна не обладала яркой внешностью, но была умна, начитанна и трудолюбива. Она также была очень жизнерадостным собеседником с тонким чувством юмора: чего стоит ее описание королевского врача Фагона, чей парик так сильно спадал на лицо во время участия в походах, что если бы его нос не был таким большим, «никто не смог бы сказать, где было его лицо, а где затылок».
- Продолжение следует, начало читайте здесь: «Золотой век Людовика XIV — Дар Небес». Полностью историческое эссе можно читать в подборке с продолжением «Блистательный век Людовика XIV».
Самое интересное, разумеется, впереди. Так что не пропускайте продолжение... Буду благодарен за подписку и комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи: