Маргарита Семеновна отвернулась и дальнейший диалог вела, как будто не со мной, а с каким-то внутренним собеседником. Её рассказ был скорее похож на исповедь, а я просто слушала и не перебивала.
- С Николаем мы поженились сразу после школы, вот буквально через неделю после выпускного расписались. Мои родители к тому времени были заняты на раскопках в Якутии, они археологи, и ничего против Николая, с которым были вскользь знакомы, не имели. Его отец тогда заявил, что я, как и мать Коли, не должна работать. А раз работать мне не нужно, значит и профессию получать нет надобности. Я не возражала, в те годы грезила о любви и думала, что нашла её в отношениях с Николаем, я тогда хотела буквально раствориться в нем. Таким образом, Николай поступил в МГИМО на международную экономику, а я каждый день ждала его после пар дома. Жили мы с его родителями в огромной четырехкомнатной квартире, его отец считал своим долгом содержать и меня тоже, пока его сын учился и не устроился в жизни. Свёкр выделял мне суточные, которые я могла тратить на свое усмотрение. А я копила их для того, чтоб иметь возможность по выходным встречаться с подружками в кафешках. Девочки тогда мне жутко завидовали, считая, что я очень удачно устроилась. А я, уже через полгода семейной жизни начала тяготиться своей участью. Мне элементарно стало скучно. По дому свекровь мне не разрешала ничего делать, аргументируя это тем, что в доме должна быть только одна хозяйка, намекая, что я проживаю у них на птичьих правах. Но, тем не менее, меня кормили и одевали родители Коли. Ужинали мы всегда все вместе, это был особый ритуал и пропускать его было нельзя, все собирались за круглым столом и обсуждали прошедший день. Так, как мне, зачастую, нечем было поделиться, то я, в основном, молчала. А мужчины, выложив все основные новости за день, переходили к обсуждению своих коллег, друзей, соседей и перемывали им косточки, с невероятным наслаждением и возбуждением, при этом их глаза горели. Николай все чаще выказывал свое недовольство преподавателями и сокурсниками, все это происходило громко, не прерываясь от ужина. Понимаете, вместе с едой, я поглощала за ужином весь накопившийся за день негатив и уже к концу променада я почти физически ощущала тяжелое облако, скопившееся над нашим столом и вместо того, чтоб испытывать чувство насыщения, я чувствовала опустошенность. Помимо этой традиции с ужином, других странностей не наблюдалось и я убеждала себя, что все нормально.
Однажды, чтобы хоть как-то себя занять, я решила пройтись по городу. Ноги сами привели меня к какому-то храму, их тогда не много было, а там блаженный, как схватит меня за руку и держит. Ничего не говорит и подаяния не просит, просто держит. Тут цыганка какая-то подоспела и говорит ему: «Пусти девку, она и так почти пустая». Блаженный отпустил тогда меня, а я за цыганкой увязалась, узнать захотела, что она имела в виду, а та отшатнулась и сказала, что я как сосуд – пустая. Я не поняла тогда, что она имеет в виду, обиделась, а она мне в спину крикнула: «Другим взором смотри, сквозь, а не на».
На ватных ногах пришла я домой, свекруха на кухне, что-то стряпала. Зашла с ней поздороваться, да только смотрю на неё, а вижу, что словно в коконе она… А кокон серого цвета, как пыльный, думала почудилось, впечатлилась после встречи с цыганкой. Пошла к себе, в зеркало гляжу и не узнаю себя. Тоже, как в дымке окутанная стою, только дымка такая, лиловая что-ли. Глазками поморгала, прошло видение, решила прилечь, пока мужчины не пришли.
Коля мой припозднился в тот вечер и ужинать сели без него. Сижу я за столом, наблюдаю, как свекр со свекровью по тарелкам еду раскладывают. Все шло как обычно, Коля присоединился к нам, когда его мама с отцом уже во всю обсуждали безработных соседей Сидорчуков и их многочисленных потомков, которых, по их мнению, глава семейства уже не в силах был содержать. Я, как всегда, молчала, и смотрела на мужа. Тут я, внезапно, опять увидела кокон уже на моем Николае. Изначально он был цвета серой дымки, но в процессе обсуждения Сидорчуков цвет его начинал фиолетоветь, что ли. Не знаю, как выразиться. И когда, убирала со стола, я заметила, что у них у всех троих, коконы приобрели примерно одинаковый оттенок, да и настроение у свекра и мужа однозначно улучшилось, по сравнению с тем, с которым они зашли в квартиру. Они выглядели, как зарядившиеся батарейки, чего нельзя было сказать обо мне. Закрывшись в ванной комнате я разглядывала себя в зеркале. Только, как ни старалась, никаких дымок и облаков, которые бы окутывали меня, я разглядеть не смогла. Тут я вспомнила слова цыганки, которая кричала, чтобы я смотрела сквозь, а не на. Повернулась к зеркалу боком и взглянула на свое изображение из-за плеча. На долю секунды я увидела себя в дымке. Только дымка была уже не лилового, а грязно розового цвета, и в центре живота зияла маленькая дырочка, как пуп. Очень быстро все пропало, как видение. Больше в тот вечер я никаких коконов и дымок ни на себе, ни на муже не наблюдала.
С тех пор я периодически видела всякие коконы и дымки на других людях. У всех они разные: яркие и тусклые, у кого-то светятся, а у кого-то переливаются всеми цветами радуги. Имея много свободного времени, я записалась в библиотеку и увлеклась восточной философией. Тогда же для себя я решила, что коконы, которые я вижу- это ауры. Я разделила людей на три категории: «светлячки» с яркой и сильной аурой и «собиратели», их аура обычно были серого или темно-коричневого цвета. И были такие себе «среднячки», их большинство, их ауры горчичного или оранжевого цвета, обычно скучные и не интересные особы. Я часто наблюдала, как мимоходом «собиратели» присасывались к «светлячкам» и отщипывали от них кусочек. При этом их темные ауры начинали приобретать оттенок донора, так, что я видела энергетический вампиризм, так сказать, в действии.
Я никогда не задавалась вопросом: нормально ли то, что я вижу или почему именно я? Я просто вижу и для меня это нормально.
А вот то, что у моего мужа и его родителей были темные ауры – это уже было тягостно. Я начинала понимать, что за этим их традиционным ужином скрывается некий ритуал подпитки своих аур, но хуже всего было то, что источником подпитки была я…
Каждый вечер я разглядывала себя в зеркале и, буквально через год замужества, я начала замечать, что дырка в районе живота на моей ауре становится все больше, а моя дымка перестала быть лиловой. Под предлогом диеты перестала выходить к вечернему столу, как ни странно муж меня поддержал и тоже перестал ужинать. Мы закрывалась в нашей комнате и слушали, как на кухне с остервенением что-то (или кого-то) обсуждают родители мужа за ужином. Свекровь, внезапно, начала попрекать меня тем, что я никогда не научусь быть хозяйкой для своего мужа, так, как у меня нет своей территории, на которой я бы училась хозяйствовать, а на своей она не разрешает. Но я прекрасно понимала, что своей жилплощадью мы пока не обзаведемся, а снимать дорого, вот и продолжали жить с его родителями. К тому времени, видимо из-за отказа от семейных ужинов, дырка на моей ауре затянулась, и все, вроде бы, пришло в норму.
Мои родители, получив приличный гонорар после раскопок, купили нам однушку на Чиркизоне. Это было невероятно, наконец-то я смогу быть настоящей хозяйкой на своей территории. Съезжали мы без лишних сантиментов со стороны родителей мужа. Традиционное «заезжайте в гости», но ключи у меня отобрали. Зажили мы, наконец, своей ячейкой. На третьем курсе Николай пошел работать, без отрыва от учебы, дабы не разрушать патриархальный устой нашей семьи: уходил рано, приходил поздно, я на хозяйстве. Подозреваю, что свекр, всё же продолжал поддерживать сына материально, но не суть.
Тут Маргарита Семеновна повернулась ко мне, оценить, слушаю ли я её рассказ. Увидев мои широко раскрытые глаза она кивнула и продолжила:
- Ольга, я не буду утомлять Вас своей семейной бытовухой, уже перехожу к сути.
