На одном из последних концертов Иосиф Кобзон вдруг спел «И вновь продолжается бой!», народ встал и стал подпевать: И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!
Кто не читал в детстве стишки про «когда был Ленин маленьким с кудрявой головой», не носил октябрятскую звездочку с портретом этого мальчика, пионерский и комсомольский значок с ним же, но уже постаревшим и полысевшим, кто не оформлял в армии «Ленинскую комнату», кто не пел хором «Ленин – всегда живой, Ленин – всегда с тобой…», кто не конспектировал десятки ленинских работ на политзанятиях или на курсе по истории КПСС, кто не выстаивал многочасовую очередь в мавзолей (дабы потом пошутить перед друзьями: «Да в гробу этого Ленина видал!»), тот никогда не поймет набор символов и «скреп» советской эпохи, да и самих «выходцев» из СССР…
…Впервые «ленинское» стихотворение, написанное классиком советской поэзии Демьяном Бедным (Ефимом Алексеевичем Придворовым), я услышал еще в детском саду – на одну из очередных «днюх» «дедушки Ленина» в честь этого знаменательного события нам устроили утренник.
Детишки (а малышей, согласно тогдашним методичкам минпросвета, воспитатели учили «узнавать» Ильича еще с трехлетнего возраста и испытывать при этом неподдельный восторг) читали простенькие стишки типа «Дядя Володя, мы подрастем, Красное знамя в руки возьмем!», пели какие-то незамысловатые песенки с упоминанием имени Вождя («Все на свете дети любят Ленина, потому что Ленин их любил!»). А одна из проверяющих теток из РОНО, помнится, со всем пиететом как раз и прочла демьянобедновский опус.
Чиновница, смахивая слезу, прокуренно пыхтела: «Вот, видите, ребятишки, какая тяжелая, беспросветная жизнь была в нашей стране до революции! И как метко и беспощадно пролетарский поэт описывает ее. Но всё изменил Великий Октябрь. Вождь восставшего народа прогнал буржуев, банкиров и помещиков, и рабочие и крестьяне зажили счастливо, без хозяев и надсмотрщиков! Именно благодаря Владимиру Ильичу мы сейчас и живем, и трудимся в самой лучшей в мире стране!»
Особо мы, естественно, ничего из сказанного не понимали, да и некоторые словечки были для малышей уж очень мудреными, но дружно хлопали пухлыми ладошками и радостно улыбались, глядя на улыбающихся мам, бабушек и дедушек в «зале» (папы у подавляющего большинства детей, занятые на производстве, подобные мероприятия не посещали).
Второй раз этот стих я услышал чуть позже – в школе, когда его декламировал кто-то из однокашников. Тогда, на 100-летие Вождя нас, младшеклассников, привели праздновать «на памятник» – гипсовую голову Ильича на высоком постаменте, установленную к юбилею прямо среди хрущевских пятиэтажек, на краю бывшего Мазиловского кладбища, пущенного под бульдозер во время массовой застройки района. (Мы все – и дети, и взрослые – тогда сию скульптурную композицию среди серебристых елей так просто меж собой и называли: «памятник»).
К тому времени я уже немного соображал, что в «Великом Октябре» не всё было так просто и однозначно. И против «дедушки Ленина» с большевиками выступали не только изгнанные за «черные горы» «буржуины», но и «белые», и «зеленые», и «кулаки», и одураченные ими «середняки», и бывшие «царские чиновники», и мещане, и… вообще – масса всякого разного другого народа, который ну никак не хотел, получается, жить в «лучшей в мире стране»!
Даже в голове малолетки шарики уже шурупили, что далеко не все красноармейцы были героями и «рыцарями без страха и упрека», и далеко не все «контрреволюционеры» были поголовными злодеями и негодяями, какими их показывали в «Чапаеве» или «Мстителях», но и вполне симпатичными и интеллигентными людьми, как те белые офицеры в «Адъютанте его Превосходительства», видевшие совсем другой путь развития России…
Третий раз с этим стихотворением мне довелось встретиться уже в институте, на семинаре по советской литературе. Сей предмет у нас вела одна из молодых преподавательниц, вполне прогрессивных для позднебрежневской эпохи взглядов, если не диссидентских, то уж, во всяком случае, довольно критических по отношению и к советской власти, и к нашей постоянно меняющейся от политической конъюнктуры истории.
Разбирая стих, дамочка иносказательно, но от души стебалась над «поклепом» на дореволюционную действительность, да и над самим «пролетарским гением» и даже прочла нам (для сравнения описания дореволюционного «пейзажа») стихи о Петербурге «запрещенного» поэта Дмитрия Кленовского (Запомнилась строфа: «Зачем я вот не этот пешеход. Не кучер, что везет на Стрелку Блока. Не дворник, задремавший у ворот. Не проститутка, что домой бредет – Вернулось бы лишь то, что так далеко!»)
Признаться, и мы, ее «семинаристы», включая автора этой заметки, вычитавшие и из междустрочья пономаревского «кирпича» по истории КПСС, и из англоязычных «антисоветских» книжек, которые ходили у нас на курсе по рукам, что и политиком-то Ильич, которого «немецкий шпион Радек привез из Швейцарии в бронированном вагоне», был в России до семнадцатого года практически неизвестным.
И страны не знал, и не любил ее… И во главе партии оказался, в общем-то, случайно. И аналитиком был, прямо скажем, слабеньким: в шестнадцатом в одном из своих писем из швейцарского «далека» прозорливый «Вождь» пророчил, что их поколение «борцов за народное счастье» «революции в России не увидит»…
Что же касается «величины ленинского ума и гения», то мы вполне смогли на себе испытать его, силясь понять главную философскую работу Ульянова-Ленина «Империализм и эмпириокритицизм», которую мы, шалопаи, тут же дружно обозвали «Эмпириокретинизмом».
Разбирая эпохальный труд Ильича на семинарах по философии, наш умница-профессор Шолом Манович Герман, попыхивая «Золотым руном», и похаживая по аудитории, применял все мыслимые и немыслимые приемы казуистики, дабы вдолбить в головы бестолковым «бурсакам», что ленинская работа только кажется сложной, а на самом деле являет собой ну просто вершину логики и философской мысли человечества! (В частных же беседах Герман, бывало, улыбался: «Ленин – великий диалектик? Таки да, диалектик. Но не Кант, не Кант. И уж не Гегель…»).
Кроме того, к тому времени мы уже ознакомились «в списках» и с «Моей маленькой ленинианой» Венечки Ерофеева, поэтому и про личностные, и про человеческие качества улыбчивого Ильича никаких иллюзий не питали. Да и собственно политические взгляды «человека в кепке» были очень специфическими:
Ленин (хоть это в годы позднего социализма не афишировалось) ведь был «красным глобалистом» (в отличие, к примеру, от красного имперца Сталина), типичным «мировым революционером», то бишь троцкистом, кое в чем, пожалуй, почище самого Троцкого!
Россия для всей этой хевры (из-под которой потом вывернулся, сумев на время прижать, ленинский преемник – «хитрый кремлевский горец») была лишь хворостом для разжигания «мировой революции» («Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» Помните?). Не разбей Ильича паралич, и поживи он еще с десяток лет, воевать бы нам со всем миром за «человечье общежитье без Россий и Латвий»…
Мн-да, не велик, ох, не велик был «великий пролетарский вождь», или же наоборот, ох, и «велик злыдень», как называли его некоторые иереи.
Никак не вписывалось в общую картину негатива лишь послание Ленину великих махатм с Гималаев (из самой Шамбалы, как тогда говорили), приветствовавших Октябрьскую революцию, которое, по ходившей тогда легенде (а может, и правда, так было?) привез, де, в Москву сам Рерих…
Но все равно, «ленинское» стихотворение Демьяна Бедного (не забыли еще, что про него речь-то?) в этой связи звучало, словно реквием по империи, по «России, которую мы потеряли», как назовет годы спустя свой фильм режиссер Говорухин.
…Прошли годы. Привычный нам, рожденным в конце пятидесятых – начале шестидесятых, мир натурально перевернулся.
Стали достоянием гласности (во всяком случае, как нам стали внушать в новых книгах и фильмах) истинные «движущие силы» февральской и октябрьской смут, коими были, оказывается, вовсе не восставшие народные массы, а денежные средства германского генштаба да всяких разных парвусов и шиффов…
(Получается, используя вечную мечту простых людей о нормальной жизни и хоть какой-то социальной справедливости, политические и экономические противники Российской империи просто устраняли с карты главного конкурента?)
Снова под лозунгами борьбы за социальную справедливость («Долой привилегии!» «Партия, дай порулить!») свершилась контрреволюция. (Во благо ли, во вред – зд. рассуждать не будем). Буржуи, банкиры и помещики вернулись. Правда, одновременно, в рамках нового мирового разделения труда, практически исчезли и угнетаемые когда-то рабочие и крестьяне, которым на смену пришли бандиты, торговцы, бесчисленные менеджеры, люмпены да охранники и не пойми еще какие страты.
Канула в Лету и «лучшая в мире страна СССР», которая под конец своего существования была объявлена «тюрьмой народов и тиранией», но народ счастливо так и не зажил. Свалив одних «идолов», как ни странно, духовно почти не очистился, позволив занять опустевшие пьедесталы другим – «златым тельцам»…
Наше поколение (кто выжил, не спился, не «свинтился», не «свалил», не «крейзанулся») успело вырасти, возмужать, повоевать, поработать, послужить стране, выйти в отставку, на пенсию. Неожиданно поймал себя на мысли, что мы – те самые детишки шестидесятых, давно уже стали старше самого «дедушки Ленина»…
Любопытно, как за эти полвека менялось и само отношение масс к сегодняшнему юбиляру – от бездумного почитания до полного отрицания, пришедшее ныне, скорее, к некоей золотой середине: разумной, взвешенной, критике, изучению (хотя бы для недопущения повторения ошибок!) ленинского политико-философского наследия.
Кстати, совершенно не удивился, когда на одном из своих последних концертов Иосиф Кобзон по просьбам зала вдруг спел «И вновь продолжается бой!», а народ, наевшийся досыта новых торгово-«демократических» отношений, вдруг встал и в едином порыве стал подпевать: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!» (Фраза про «Октябрь впереди» звучала при этом как-то совсем неоднозначно…).
…Стихотворение же Демьяна Бедного про Ленина за это время, оказывается, тоже никуда не делось. Его и сегодня читают в сети. И ваш покорный слуга, недавно разбирая балкон на «самоизоляции», наткнулся среди книг на «Антологию советской литературы», открыл ее, и увидел знакомые строки! Решил не отправлять фолиант к «генералу Выкинштейну» или в ссылку на дачу, а оставить на полках. Пусть внуки тоже знают нашу историю со всеми ее плюсами.