Уже год белгородские предприниматели работают в сложных условиях из-за близости к границе. Из-за обстрелов ущерб местного бизнеса уже насчитывает сотни миллионов. Однако есть и другие сложности, на фоне которых компании продолжают работать. «Абирег» поговорил с уполномоченным по защите прав предпринимателей Белгородской области Владиславом Епанчинцевым, который рассказал об отказах банков и страховых и о том, как можно спасти местный бизнес.
– Владислав, расскажите, с какими проблемами к вам сегодня обращаются предприниматели чаще всего.
– Обращения можно разделить на два потока. Есть стандартные, которые никогда не теряют своей актуальности. Например, это обращения, связанные с высокой кадастровой стоимостью, соответственно, с высокими налогами на недвижимость. Есть еще довольно типовые обращения: кто-то с кем-то не договорился, попал в реестр недобросовестных поставщиков и так далее.
Другая часть обращений связана именно с СВО. Сегодня это, конечно, больная тема. Я встречался и с предпринимателями, и с представителями страховых компаний, мы даже ездили в Курск на мероприятие, которое организовал курский уполномоченный по защите прав предпринимателей Денис Сергеевич Водопьянов. В Курской области проблемы почти такие же, как в Белгородской. Недавно у нас даже была онлайн-конференция с уполномоченным по защите прав предпринимателей Борисом Юрьевичем Титовым, с депутатом Госдумы Наталией Владимировной Полуяновой, были также представители Министерства экономического развития Российской Федерации. Есть большой пласт проблем. Мало того, что предприниматели теряют свое имущество из-за обстрелов, так они еще не могут попасть на свои объекты, так как 20-километровая зона от границы закрыта. Но самая серьезная проблема в том, что страховые компании отказываются признавать эти случаи страховыми. Они говорят, что то, что произошло, в список страховых случаев не входит. По сути, это такая парадоксальная ситуация, что предприниматели готовы даже платить повышенные ставки за страхование, но страховые компании не готовы выполнять свою функцию, ради которой они, собственно говоря, на рынке и присутствуют. Т. е. страховые компании должны страховать риски, а они это делать отказываются.
Вторая проблема – это то, что предприниматели, особенно те, которые находятся в приграничных районах, не могут получить кредиты. Потому что их имущество в плане залога оценивается в 0 рублей, опять-таки потому что оно приграничное. Единственный, кто готов прийти на помощь предпринимателям, – это Белгородский гарантийный фонд содействия кредитованию. Они молодцы, включаются.
Третья проблема. Есть сельскохозяйственные предприятия и предприниматели, которые просто не могут возделывать землю в силу ограничений. По-хорошему, нужно отменить налоги и арендную плату на такую землю. Насколько мне известно, наш премьер-министр Михаил Владимирович Мишустин в курсе, будем надеяться, что что-то сдвинется. Также важно понимать, что у региональных бюджетов денег на компенсацию убытков на данный момент объективно нет, потому что убытки предпринимателей одной только Белгородской области давно перевалили за миллиард рублей.
Есть еще одна более локальная проблема, связанная конкретно с Белгородом. Поскольку по территории региона активно передвигается военная техника и есть риски для жизни, многие люди увезли своих детей в другие города, соответственно, социальные предприниматели, которые занимаются, допустим, лингвистическими центрами, детскими бассейнами, испытывают большие сложности из-за оттока клиентов. Выпадающие доходы, естественно, никто им компенсировать не собирается. Кому-то покажется, что проблема несущественная, а кто-то всю свою жизнь вложил в любимое дело.
– Скажите, у банков, страховых какая официальная причина отказа?
– Тут всё очень просто и цинично. Банк оценивает сумму имущества, которое предприниматель может дать в залог, в ноль, потому что, действительно, если какое-то производство, какие-то склады находятся в зоне досягаемости вражеской артиллерии, то, конечно, они не будут оцениваться дорого. Банк говорит, мол, у вас нечего передать в залог. Вот так это работает. Страховые компании говорят о том, что диверсия, террористический акт и другие (если я правильно помню формулировки) тоже не входят в страховое покрытие.
– Понимаю, что и то, и то бизнес, но какие-то декларируемые патриотические тенденции в таких организациях не наблюдаются?
– Это бизнес, безусловно. Но, понимаете, если бы этот страховой бизнес выполнял бы свое предназначение, то он бы подумал, по каким ставкам страховать предпринимателей. Понятное дело, что это должны быть какие-то повышенные ставки с премией за риск. Более того, если бы они всё-таки были более подвижными, как предприниматели, я считаю, что они бы даже могли, как бы цинично это ни звучало, заработать на этом. Потому что, грубо говоря, полис страховой будет на год, но военные действия могут закончиться и раньше. В любом случае, это не навсегда. Если бы страховые не были такими неповоротливыми, то, например, могли бы сделать высокую процентную ставку и предложить хорошие условия. Кстати, я об этом говорил тоже на встрече с Борисом Титовым, возможно, тут бы федеральные меры поддержки были бы хороши. Например, если государство взяло бы часть страховой премии на себя: не всю премию, а часть. Мы бы так разделили ответственность. Тут всё довольно просто: есть предприниматели ответственные, которые понимают, что если они не застрахуют свое имущество, то все потенциальные убытки лягут на них. И они готовы страховать. Государство им говорит: ребята, сейчас, мол, появился вариант застраховать имущество, мы даже с вами поучаствуем. Тогда и предприниматель сможет реализовать свою потребность застраховаться, и страховая заработает, и государство не будет выплачивать полностью все убытки, т. е. часть убытков ляжет на страховую. Опять же, если достаточно большое количество предпринимателей застрахуется, всё равно страховая заработает. Мне непонятно, почему они не шевелятся.
– Выглядит логично. В целом как настроение бизнес-сообщества в Белгородской области?
– У меня есть два источника для оценки: моя деятельность как уполномоченного и моя деятельность как предпринимателя. Моя компания занимается сопровождением систем класса «1С: Предприятие». У нас примерно 900 клиентов, с которыми мы контактируем как минимум один раз в месяц. И паники ни у кого уже нет. Я вижу, что сейчас все уже адаптировались, все приняли новую реальность. Кто-то, конечно, закрывается, но, опять же, закрываются не сильно больше компаний, чем до СВО. Я считаю, что главное качество любого предпринимателя – адаптивность. Тот, кто хотел запаниковать, всё бросить и уехать, уже запаниковал, всё бросил и уехал. Тот, кто остался и работает, он уже принял новую нормальность, новую реальность. Я не вижу признаков уныния или паники. Всё восстанавливается. Понятное дело, цены много где выросли, есть определенные сложности, но в общем предприниматель тем и силен, тем и хорош, он готов и рисковать, и брать на себя ответственность. Это и происходит, т. е. люди берут на себя ответственность за свое будущее, за будущее своих сотрудников и за будущее страны в том числе.
– Насколько губернатор включен в работу по помощи предпринимателям? Публично он много говорит о поддержке обычных жителей, что, конечно, правильно и нужно. Но как выстраивается работа с бизнесом?
– Я абсолютно точно знаю, что губернатор во все эти дела вникает. Он встречался с предпринимателем, который понес убытки в 300 млн рублей из-за разрушения торгового центра в Шебекино. Он в курсе, где что пострадало. Но надо понимать, что он не волшебник. Даже те деньги, которые тратятся сейчас на восстановление жилищ граждан, их тоже надо где-то искать, они не были изначально заложены в бюджетах.
Если мы говорим об убытках промышленных предприятий, то здесь, конечно, суммы на порядок выше. Я уверен, если бы это было в силах Вячеслава Владимировича Гладкова, он, конечно, и здесь бы помогал. Но надо понимать, что взять деньги из воздуха он не может. Увы, поддержать абсолютно всех не получится. Опять же, тут бы как раз институт страхования нам бы очень сильно помог, но страховые компании пока не раскачались.
В решение задач включены все: и региональные депутаты, и Госдума, и правительство. Тут нет вакуума, тут все в курсе. Но надо понимать, что это не решается в одночасье, а требует времени и ресурсов.
Есть еще сложность чисто практического характера. Если мы говорим, допустим, о жилом доме, то там довольно просто оценить ущерб. Если мы говорим о промышленном предприятии, то возникают два нюанса.
Первый: вообще не совсем понятно, как оценить ущерб и упущенную выгоду, сколько денег назначат на выплату. Особенно учитывая невозможность иной раз выехать на место инцидента. Наверняка механизм какой-то появится, но обязательно будут сложности в применении.
Второй нюанс, который важен, – это то, что некоторые предприятия продолжают регулярно страдать от обстрелов. То есть это не пожар, который случился, всё разрушил – и мы можем считать убытки. В приграничных районах это может повторяться. Например, в поселке Тёткино Курской области есть производство, которое чуть ли не каждый день обстреливают. Это растянутый во времени процесс. Пока это не закончится, говорить о компенсациях нет смысла.
И еще один очень важный момент, связанный с убытками. Многие предприятия не сокращают штат. В Тёткино несколько сотен человек получают зарплату, хотя работа, по сути, не выполняется, т. е. бизнес здесь берет на себя очень важную социальную функцию, чтобы люди не остались без денег. Здесь уместно сделать что-то вроде программы «ФОТ 2.0». Это была, наверное, самая лучшая мера поддержки во время ковида. Сегодня она нужна не всем, но она нужна. Если что-то подобное приняли бы на федеральном уровне, то было бы здорово. Это очень важно.