Моя бабушка передала мне свою личную тетрадь, и очень хотела чтобы я ее сохранила, и напечатала в компьютер.
Эта пройдена жизнь, путь, Стригуновой Екатерины Семёновны, родилась в 1929 г. 14 декабря, жизнь прожила горькую, всю свою жизнь продрожала как осиновый лист, продышала горечью полыни.
Писать начала 14 марта 1989г. в "кратсах" это автобиография, и судьба моей жизни.
Родилась я в 1929 году и как себя помню вроде бы не особо плохо было жить в детстве.
Но вот 1941 год- ВОЙНА отца взяли на фронт, мать посадили в тюрьму. а мы остались четверо, два младших брата, да старшая сестра.
Мне тогда было двенадцать лет, а сестре восемнадцать. В колхозе мужчин не осталось всех увезли на фронт, а сестра работала в колхозе, за мужчину, домой даже и спать ночами не отпускали, вот на мои плечи и легла вся хозяйственная работа и забота. И тут начался голод. Я двенадцатилетняя девчонка не смогла справиться с хозяйством. Огород нужно было копать по 50 или 60 соток, а рабочих рук не было.
Отец пришел с фронта в 1943 году без ног. Мать пришла в 1944, и тут забота с моих плеч свалилась, а работы еще больше добавилось.
Мать опять в колхоз работать, а домашняя работа вся на меня, но работы я не боялась, работала, все что прикажет отец.
Как бы это не было трудно, и всё равно как было хорошо, весело было на душе, радостно.
Солнце так светило, ясно, природа, зелень, речушка небольшая была в нашем селе, прудили пруды, купались, ловили рыбу- пескарей.
Голода не стало, правда хлеба не было, но картошку и кукурузу стали есть досыта, жизнь пошла своим чередом, ходили далеко на горы за слизуном, а там в горах какая красотища, цветы; огоньков столько, что все поле горит, и ещё всякие цветы, а птицы так и порхают над нами. Видно отводят нас от своих гнезд, я любила птиц зарить, но только сорок, ворон, и воробьев.
Мама сказала что этих можно зарить, а других нельзя - грех, вот я и боялась греха. Не трогала больше никаких, кроме этих, если где увижу на вершине горы гнездо сороки, не смотря на усталость, все равно, взберусь на эту сопку и разорю гнездо. Однажды меня отучили зарить сорочьи гнезда. Сорока, видимо, вывела птенцов, и они покинули гнездо, а шершни поселились в их гнездо, вот я по старой привычке залезла на дерево и руку в гнездо, а шершень меня ЦАП за руку, я от туда с криком, и с тех пор стала бояться зарить сорок. Война кончилась в 1945 году ещё немного легче стало жить. Лошадей в колхозе было мало, колхозникам на домашние работы лошадей не давали, тогда колхозники стали обучать свою единственную корову в упряжку, вот я на своей Пестрёнушке все и возила, и картошку и сено, торф и чащу на зиму (на разжижку торфа)
Да было бы лучше, если бы наше село было на равнине, а то горы, на корове было ездить страшновато, она голову задерёт и в кусты и воз у меня перевернет, я опять и плачу, волоку, не могу вытащить из под горы на дорогу. Бывало девчонки зайдут за мной - играть, а мне некогда, дел по горло, шерсть надо прясть да вечером картошки начистить ведро на завтра, варить всё из картошки, и еще ведро картошки натереть на хлеб, хлеб то пекли из картошки, потом колхоз стал набирать силу, и колхозникам стали давать под трудодни пшеницу, и мы стали в квашню в картошку добавлять муку, а потом еще прибавили и мы стали хлеб натуральный есть. Однажды мы с сестрой с Полей тяпали картошку на поле, а есть было нечего, а она была здоровая деваха, а жара стояла, духота, пить хочется, вот я и таскала ей воду целый день из согры, а она пила. Вот к вечеру с ней что-то и приключилось, наверное с голодухи и от воды, она начала пухнуть, мы с ней пришли домой и она вся отекла, стала как бревно, отец ее повез в больницу, в "грязнуху", там у нее даже тело полопалось, но все обошлось благополучно, осталась жива.
А в войну мы все болели тифом, сестра на лавке лежала- без сознания, отец на печке, а я на палатьях. Болезнь... Есть нечего было в то время я все перепечатаю, по несколько страниц в неделю.