Двадцать шестого февраля 1918 года, то есть 105 лет назад родился знаменитый американский писатель-фантаст Теодор Старджон, которого наряду с другими представителями «золотого века» фантастики вполне можно причислить к «отцам-основателям» жанра.
По-моему, такой юбилей — отличный повод вспомнить его роман «Больше, чем люди» (в другом варианте перевода «Больше, чем человек»), впервые опубликованный в 1952 году. Идея, заложенная в нем — о зарождающемся среди хомо сапиенсов «новом человеке» — фактически положит начало целому направлению в фантастике. Конечно, сходные сюжеты встречались и до Старджона, но именно он придал концепции целостность, достойную серьезного романа.
Вообще гештальт-психология, от которой отталкивается Старджон, зародилась еще в начале двадцатого века, но именно начиная с пятидесятых годов она начинает приобретать популярность. В то время это казалось (а, пожалуй, и было) прорывным революционным направлением в психологии, а кому как не фантастам подхватывать и развивать любые новые веяния?
Конечно, Старджон в первую очередь — фантаст, и поэтому он выводит идею гештальта за рамки индивидуальной психики, вводя понятие «коллективного гештальт-человека» из нескольких отдельных биологических компонентов. Попросту говоря — из нескольких людей. Пересказывать сюжет романа не стану, однако отмечу, что при всех жестоких поворотах сюжета, это невероятно добрая и гуманистическая книга, в которой, как в зеркале, отражается самая отвратительная черта человеческой психики — ксенофобия. Цитируя одного из персонажей,
Судя по тому, что мне удалось узнать о людях, существует две армии, сражающиеся по поводу расы. Одна борется за то, чтобы расы держались порознь, другая, наоборот, за то, чтобы все были вместе. Только не понимаю, почему обе расы так озабочены этим вопросом. Почему нельзя просто забыть его?
Увы, и сам этот персонаж попадает в ту же ловушку, пусть даже и по чисто личным мотивам, ведь он искренне считает себя (свою коллективную личность) единственным представителем нового вида, обреченного на выживание среди людей, существующих по иным принципам. И все же Старджон заканчивает книгу на оптимистичной ноте, дает читателю основания надеяться на лучшее.
Кстати, не знаю, обращал ли кто на это внимание, но у романа есть явные параллели с знаменитым юмористическим циклом Генри Каттнера о Хогбенах — семья мутантов, живущая в американской глубинке, антигравитатор в обычном грузовике, Малыш, телекинез и телепатия. Мне кажется, что отчасти Старджон вдохновлялся именно приключениями этой веселой семейки из Кентукки.
Я не берусь утверждать, что все последующие фантастические произведения об объединении множественных личностей в одну, или о выживании первых «транслюдей» среди обычных хомо сапиенсов (в среде, которая в силу имманентной ксенофобии скорее всего будет настроена к ним враждебно) были созданы под непосредственным влиянием романа Старджона. Скорее всего, нет — это просто идея, которая «витает в воздухе», проблема «отцов и детей», возведенная в ранг межвидового конфликта.
Однако Старджон, несомненно, был одним из первых, кто всерьез взялся за эту тему, и тех, кто, несмотря на все сомнения в нашем благоразумии, усмотрел в ней поводы для оптимизма.
Надеюсь, когда-нибудь мы действительно сможем стать чем-то большим, чем люди.