Впервые я встретил его в небольшом океанариуме ботанического сада, куда я приходил почти каждый день. Он одиноко плавал в аквариуме, расположенном в самом тёмном углу зала. Сюда не проникали ни щебет птиц, ни солнечный свет, и лишь тусклая лампа освещала его полупрозрачное тело, напоминавшее виноградное желе. Аквариум был вмонтирован в бамбуковый короб и о его реальных размерах можно было только догадываться. По соседству не было ёмкостей с другими животными или растениями. Все аквариумы и клетки находились ближе к центру комнаты. Посетителей, а это всегда были туристы – местные сюда не ходят, манили яркие рифовые рыбки тропических морей, суетливые морские свинки, а также лягушки и ящерицы диковинных форм и расцветок, поэтому в отдалённый угол с тусклым светом и бледным созданием почти никто кроме меня не заходил. Я же часами смотрел за тем, как этот кусок студня парил в толще воды медленно и грациозно взмахивая щупальцами. Мне казалось, что он так же одинок, как и я. В полной тишине, мраке и забвении.
В ту пятницу я весь день страдал от приступов тревоги и никак не мог расслабиться. Книги и прогулки не помогали. Писать было невозможно, мысли плотно увязли в страхе и тоске. Промучившись весь день, и не отыскав затем спасения в попытках заснуть, я отправился в ботанический сад. Было за полночь и, разумеется, в саду никого кроме сторожа по имени Сальваторе не было. Сальваторе Морено был моим приятелем и первым человеком, с кем я познакомился, перебравшись на остров.
- Не спится, дружище? – приветливо и с необычайным радушием, свойственным местному населению, встретил меня Сальваторе.
- Похоже на то.
- Заходи, я заварю мате. Или пуэр? У меня еще остался тот, что ты мне давал. Что предпочитаешь?
- Давай пуэр! – огласил я свой выбор.
Сальваторе заварил чай и достал несколько сушёных ломтиков папайи и банана. Спешить было некуда – нас обоих ждала бессонная ночь, поэтому, растянувшись в гамаках, мы медленно потягивали пуэр, закусывали сухофруктами и болтали о разных мелочах. Ночь была теплой и ясной, что, в принципе, характерно для здешнего климата. Я лежал смотрел на звёзды и думал о том, что они похожи на ту самую медузу из океанариума, безмолвно и одиноко качающиеся в толще вселенной. Мне захотелось взглянуть на аквариум.
- Сальваторе, можно я пойду в океанариум?
- Конечно, Рафа! Он открыт, ступай. А я пойду покормлю лемуров.
Стараясь перемещаться бесшумно, чтоб не нарушать покой дневных животных, я направлялся к комнате со стеклянными ёмкостями. На этот раз весь зал был тёмным, а из знакомого угла струился холодный голубоватый свет. Странно, что рыбам и террариумным животным, даже ночным, гасят свет, а медузе – нет. Возможно, работники парка, уходя, не заметили свечение лампы, так же, как каждый день эту лампу и аквариум с медузой не замечают десятки туристов. Я подошел к бамбуковому коробу и встал напротив стекла. Медуза была так же невозмутима и одинока, как и в момент нашей предыдущей встречи. Сотни мельчайших щупалец при взмахе купола, как будто появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда. Я смотрел, как завороженный, затем подумал, что я так же болтаюсь в своем «аквариуме», и меня стали вновь атаковать мысли и вопросы, на которые я не мог и одновременно с тем боялся найти ответы.
- Зачем ты существуешь? Ради чего? – не выдержав прокричал я, изнемогая от затянувшейся депрессии.
- Потому что иначе не может быть. – ответила медуза
- Кто здесь? – воскликнул я, не разделяя чувства юмора шутника. – Сальв? Сальваторе!
Никто не отозвался. Войти в зал, не издавав при этом звуков, задача не из лёгких, да и спрятаться там было особо негде. Я прислонившись лбом к стеклу, всматривался в толщу воды, дабы понять есть ли за аквариумом какое-нибудь помещение. Однако, сколько я ни приглядывался, видно было только бесконечную синюю воду.
- Есть здесь кто-нибудь? – спросил я без особой надежды на ответ.
- Здесь только мы с тобой и одновременно все сразу. – раздался ответ из аквариума.
- Это невозможно! Ты не можешь говорить. – сказал я успокаиваясь, так как вспомнил, что читал о появлении галлюцинаций на почве депрессивного невроза.
- Но ты можешь слышать.
- Я слышу только то, что кто-то сказал вслух.
- Твои мысли никто вслух не говорит, но ты их слышишь.
- Их говорю себе я, оттого они и не нуждаются в произношении.
- Ты в этом уверен?
- Абсолютно!
- Что ж, пусть будет так. Возможно, я могу говорить.
- Невозможно! У тебя нет специальных органов, да и вода погасила бы колебания воздуха, и я бы ничего не услышал.
- Почему ты так уверен в том, что говоришь?
- Это физика и биология. Люди потратили много времени, чтобы прийти к этим выводам и иметь возможность говорить об этом с уверенностью.
- Объем истраченного времени не гарантирует качество результатов.
- Но эти результаты верны. Их подтвердили тысячи тестов и испытаний.
- Хорошо. Тогда ты потратил слишком мало времени и провел слишком мало опытов для того, чтобы ответить на свой вопрос.
- А что значила фраза «Потому что иначе не может быть» в ответ на мой первый вопрос?
- Что-то можно убрать только тогда, когда ты переместишь его за пределы пространства, из которого желаешь исключить. Вселенная не имеет границ, поэтому и убрать из неё ничего нельзя.
- А как же тогда…
- Подумай над тем, что я тебе сказал. Продолжим наш диалог в следующий раз. – после этих слов медуза сделала несколько интенсивных взмахов куполом и скрылась в синеве водной толщи.
Я вернулся к Сальваторе, но рассказывать ему ничего не стал. Он уже покормил всех животных и заварил мате. Выпив порцию и устроившись в гамаке, предварительно положив в рот стружку кокоса, я заснул.