Приёмное отделение никогда не спит. Может показаться, что там стало пустовато, даже тихо, но не успеешь оглянуться, а в небольших комнатах снова царит хаос. Рабочий, подвластный врачам и медсёстрам хаос, в котором нередко не хватает рук и слишком шумно, но все друг друга понимают. В «приёмнике» медикам приходится работать очень быстро: врачи отдают чёткие команды, младший персонал делает перевязки, тут и там носятся волонтёры-студенты, которые за время активных боевых действий превратились в полноценные медицинские кадры.
«Неси это туда». «Переверни вот этого». Совсем ещё молодые девушки таскают штативы, подают капельницы, увозят бойцов в операционные или в отделения. Взять кровь, заполнить медкарту, вон того парня отвезти на рентген - когда приходит волна раненых сразу в несколько десятков человек о передышке даже на пять минут думать не приходится. У кого-то хлещет кровь из открывшейся раны, кто-то стонет, хотя пациентам и пытаются причинить как можно меньше боли при перевязках. Мелькают в руках инструменты для неотложной мини-операции, первичной хирургической обработки, кому-то гипсуют конечность, гремят каталки - атмосфера накаляется, но медики продолжают делать свою работу.
«Чуечка» медиков никогда не подводит
Большой муравейник под названием «приёмное отделение» почти никогда не останавливается, но в исключительные минуты покоя медсёстры выдыхают, дремлют, просто облокотившись о стены, а студентки, постоянно выходящие на дежурства в больницу с момента начала СВО, делятся мыслями о тяжёлой работе.
- Сначала было очень сложно, потому что начала видеть первые ранения. Это жуткое зрелище, у меня были слёзы и истерики, были выгорание и депрессия, я думала: наверное, я ошиблась с выбором, потому что такое не каждый выдержит. Нужно иметь огромную силу воли и стойкий характер, - признаётся одна из волонтёров.
И её действительно можно понять. На первом курсе меда ей пришлось столкнуться с такими реалиями медицины, с которыми не приходится работать даже очень опытным врачам в других регионах и странах. Но рассуждать об этом долго не получается: каждое затишье, словно перед бурей, приносит новых и новых раненых. Медсёстры иногда говорят о плохом предчувствии: есть полчаса вздремнуть или выпить чаю, но не получается - ожидание плохого нервирует, нависает тяжёлой пеленой. «Чуечка», к сожалению, медиков не подводит, и если с полуночи до часу ночи выдаются мгновения спокойной работы, то обычно к утру снова привозят бойцов - всегда в разном количестве, бывает до 70 человек, а потом ещё во время пересменки могут «докинуть» 30 раненых ребят.
Тогда все действия движутся по кругу: нужно взять кровь, обработать, помочь переодеться или снять одежду, разрезать вещи, отправить на консультации к врачам, рентген, КТ, МРТ. Сами медики говорят, что приёмное отделение - это отдельное государство в больнице, которое живёт своей жизнью. Быстрой, суматошной, и оттого эмоционально выматывающей.
Мы должны оказывать помощь - это благодарность
- Такая работа трудно воспринимается, потому что к тебе привозят парней твоего возраста или чуть старше, и они имеют тяжелые ранения или лишились конечностей. Ты понимаешь, что человек уже лишен определенного существования в социуме, всё равно на него будут по-другому смотреть, и его эмоциональное состояние будет сложнее. Ты начинаешь выгорать, потому что постоянно переживаешь. Год назад, в февральские дни, когда только-только поступали ребята, меня с моего отделения посылали в приёмник. Их везли прямо с передовой, и это было очень трудно, - откровенно делится одна из работниц, вспоминая прошлый февраль.
И глядя на молодых девушек, хрупких, несущих такой тяжёлый груз, невольно понимаешь, что цена такой стойкости духа очень высока. Хотя они вовсе о себе не думают: делают нелёгкую работу в приёмном отделении, бегают по палатам, пытаясь между манипуляциями, процедурами уделить время раненым защитникам: поговорить, послушать. Не выдерживая, скрытно плачут у дверей палат, но потом быстро берут себя в руки и бегут выполнять свою работу дальше: им ещё жить и помогать выжить тем бойцам, которые нуждаются в лечении.
- К нам как-то привезли парня без руки, её ампутировали. К нему подходит врач, а он и говорит: «Кому я такой нужен, у меня все друзья погибли, я один остался». Меня эта фраза в такое сумрачное состояние ввела. И в принципе военные рассказывают, как они попали в больницу, и ты понимаешь, что в такой ситуации может каждый оказаться, но эти люди защищают нас, наши жизни, и мы должны оказывать им максимальную помощь. В какой-то степени это благодарность.
На поле боя все равны, а судьбы иногда похожи
Иногда военнослужащие действительно рассказывают о себе, а иногда остаются немногословными. Истории в больнице - и в приёмнике, и в отделениях - можно услышать самые разные. От некоторых наворачиваются слёзы, некоторые, наоборот, вселяют надежду. Палаты обрастают историями раненых военнослужащих, будто озвученные слова наслаиваются на стены. Вот в одной из них «главный герой» уже взрослый мужчина. И он был готов ценой своей жизни спасти младшего сослуживца, с которым они остались вдвоём из своего отделения. Мужчина предложил парню сбежать, а сам приготовил гранату, чтобы подорвать себя и часть ВСУшников, которые к нему подойдут. Но парень его не бросил, и им удалось вырваться обоим.
Бойцы часто могут пошутить, но особо стараются не разговаривать на тему вооруженного конфликта и о том, что у них происходило. Иногда бывает, что раны сильно болят - в основном ночью - тогда военные сами приходят или зовут, просят поговорить, посидеть рядом и послушать. Они много рассказывают о своих семьях, очень видно, как скучают за родными, особенно за детьми. Если у них есть мобильные телефоны, они показывают фотографии, желая услышать, какие у них прекрасные дети. Слушаешь их и понимаешь, что нет разницы между жителем ЛНР, Чечни или Зауралья. Но некоторые запоминаются больше других.
- Был у нас парень 19 лет, вроде бы из Камчатки. Он поступил с поражениями ног, у него была взрывная травма - одной стопы не было полностью, другой до половины, - вспоминает опытная медсестра, успевающая работать и в отделении, и в «приёмке». - Он был в разбитом состоянии, конечно, и попросил у меня позвонить, так как у него не было мобильного телефона. И первым делом он позвонил не своей семье, маме или девушке, а своему тренеру по боксу. Первая его фраза была о том, что он не столько жалеет о потере конечности, сколько о том, что больше не сможет заниматься спортом.
Истории множатся. Десятки и десятки раненых бойцов проходят через приёмное отделение. Тысячи уже давно завершили лечение после операций, восстановились, некоторые умирали на глазах врачей, потому что спасти их уже было невозможно. Ещё один случай запомнился, и относится он к первой категории: в него почти никто не верил, а маленькое чудо решило произойти.
Военнослужащего с тяжёлым ранением головы доставили в больницу на ИВЛ (искусственная вентиляция лёгких - Прим. автора.). Нейрохирург распорядился быстро приготовить его к операции, но давление стало резко падать. У анестезиологов получилось стабилизировать состояние, операция прошла успешно, пациента эвакуировали, однако из-за тяжёлой травмы прогнозы были смутными. В итоге для всего медперсонала стало неожиданностью возвращение этого самого бойца спустя время: он приехал в республику, зашёл в больницу на своих ногах, здоровый, счастливый, улыбающийся, поблагодарил наших специалистов и сказал, что с ним действительно всё хорошо и он счастлив, что остался жив.
«Мой любимый, мой хороший, я буду с тобой»
Иногда в отделениях становишься свидетелем проявления самых искренних чувств: тяжёлых, даже громоздких и всепоглощающих для того, чтобы не отреагировать или попытаться остаться равнодушным. Такая история связана с молодым бойцом, попавшим на больничную койку с осколочными травмами левой ноги. Сначала всё шло неплохо, врачи прогнозировали, что парень пойдёт на поправку. Лечение подобрали, но сильные боли, лихорадка и воспаление не проходили, а потом развилась гангрена. Ногу пришлось ампутировать - оставшееся бедро так сильно болело, что он плакал и кричал на всю палату. Однако всё время с ним рядом продолжала оставаться его девушка.
Маленькая, бесконечно хрупкая она днями и ночами держала его за дрожащие руки и из раза в раз напоминала, как сильно его любит. Сама плакала, но приговаривала: «Мой хороший, мой любимый, ты поправляйся, я буду с тобой». Эта девочка доказывала ему, что мы живём в век современных технологий, которые обязательно помогут ему сделать подходящий протез. Она напоминала ему о желании сыграть свадьбу, когда он бесцветно переспрашивал, зачем ей теперь такая обуза. На тот момент казалось, что в этой нежной девушке есть бесконечный запас мужественности. А ещё любви, которая просто читалась по глазам. Долечиваться парня отправляли уже в другое медучреждение, и даже в скорую она садилась вместе с ним.
Такая пара не могла не запомниться, хоть и наблюдать за похожими случаями тяжело. Поэтому эмоционально медсёстры и врачи порой устают сильнее, чем физически. После смены - домой и сон, хотя мозг продолжает анализировать увиденное за ночь или сутки, снова и снова подкидывает ненужные мысли. Те, что постарше и опытнее, учат молодое поколение медиков отключать эмоции - чтобы не перегореть и выгореть дотла. Но разве возможно сдержать слёзы, когда раненный, молчаливый воин открывает душу, а за душой погибшие при обстреле дома жена и дети. И разве не стоит улыбнуться, когда бойцы устраивают в палате «обстрел» мандаринами, а громче всех шутит и хохочет тот, у которого перевязка на распоротом осколками животе и которому смеяться, в общем-то, нельзя...
«Приёмник» никогда не спит. В него прибегают медсёстры из отделений, которых направляют на помощь, и иногда они успевают рассказать самые разные истории. К нему прибывают в 4 часа утра машины с ранеными защитниками - Донбасса и всей России. И начинается суматоха вокруг самых тяжёлых пациентов, и снова рабочий порядок-хаос заполняет небольшие помещения до края. И студентки-волонтёры ассистируют врачам так, как умеют лучшие медсёстры. Потому что время у медиков сейчас (и всегда) такое - жить и помогать.
Автор: Виктория ТОЛКАЧЕВА