Последний месяц зимы был отмечен в столичных театрах сразу несколькими заметными новинками. Не все из них обещают остаться в истории, но обозреватель «Известий» Влад Васюхин добросовестно оценил все, привлекшие внимание здесь и сейчас.
«Двадцать третий»«Мастерская Петра Фоменко»
Фото: РИА Новости/Сергей Пятаков
К идущим на сцене «Мастерской Петра Фоменко» инсценировкам классических «кирпичей» (от «Улисса» до «Доктора Живаго») добавилась еще одна — «Черный обелиск» Эриха Марии Ремарка.
Написанную в 1956 году «историю запоздалой юности» поставил худрук театра Евгений Каменькович. Поставил в свойственной ему манере большого стиля, где эффектная театральная форма, в данном случае чуть ли не кабаре, соседствует с философским содержанием, с щедрой подачей густого авторского текста, иногда превращая зрелище в радиоспектакль.
Действие происходит в 1923 году — отсюда и «злободневное» название, напоминающее, что история движется по спирали. Черный, красный и желтый — основные цвета спектакля — напоминают о флаге Германии, где живут все персонажи. Декорации Александра Боровского — панели, окрашенные в эти цвета, и костюмы действующих лиц выдержаны в той же гамме.
Людвиг Бодмер (Юрий Буторин) — альтер эго самого Ремарка. Он поэт, вчерашний участник Первой мировой, а ныне продавец надгробий в маленьком вымышленном городе Верденбрюк. От его имени и ведется рассказ — и о потерянном поколении, и о предчувствии новой войны. А черный обелиск, который в итоге всё же удается продать, становится символом времени.
«Бег»«Ленком Марка Захарова»
«Он любил эту пьесу, как мать любит ребенка», — вспоминала вдова Михаила Булгакова. Вероятно, драматург был бы счастлив, что спустя почти 100 лет его «Бег» востребован, что в Москве «апологию белогвардейщины» сегодня играют аж в трех популярных театрах.
Об Александре Лазареве, решившем поставить эти «восемь снов» на родной ленкомовской сцене, тоже можно сказать, что он любит «Бег». Когда-то его знаменитые родители, Александр Лазарев-старший и Светлана Немоляева, играли в постановке Андрея Гончарова в Маяковке, и тот спектакль его, юного, ошеломил. Но можно ли сказать, что подобный эффект произведет на зрителей нынешняя версия? И да и нет.
Поклонники стиля Марка Захарова уже увидели в премьерном «Беге» «тот самый Ленком». Комплимент, прямо скажем, довольно сомнительный. Ведь помимо склонности к музыке, танцам и пиротехнике фирменному стилю выдающегося режиссера, чье имя добавлено теперь к названию театра, были присущи ирония, мудрость, экспрессивность, сатира. Ну и конечно, Захаров, как мало кто другой, умел так работать с актерами, что от них шел в зал мощный поток энергии. Сказать, что Александру Лазареву удалось подняться до этих вершин, было бы преувеличением.
Но «Бег», безусловно, будет пользоваться кассовым спросом: и Булгаков — бренд, и как минимум две звезды — Максим Аверин (генерал Чарнота) и Игорь Миркурбанов (Хлудов) — в спектакле есть.
«Й»Театр Ермоловой
Столичная публика уже привыкла к играм с названиями классических произведений, даже если, как в данном случае, это сделано на грани фола. Увидев на афише одинокое «И краткое», не все зрители подумают о повести Гоголя «Вий», а не о чем-то другом.
Режиссер-дебютант Денис Парамонов свой отказ от авторского названия объяснил тем, что в спектакль добавлены фрагменты других гоголевских текстов, а потому это не совсем «Вий». То есть содержание расширено, а название сокращено? Объяснение звучит малоубедительно, поскольку сегодня редкий постановщик обходится исключительно авторским текстом и не добавляет в спектакль черновые записи, письма, статьи и прочее.
Парамонов оказался не чужд и другой нынешней моде — инкрустировать классические или советские пьесы современными шлягерами: здесь на радость залу душераздирающий хит Татьяны Булановой про то, что «еще одна осталась ночь у нас с тобой», исполняется вживую. Вероятно, стоит напомнить, что главные персонажи — семинарист Хома Брут (Филипп Ершов) и мертвая панночка (Александра Милешина) — проводят три ночи в запертой церкви.
На первый план режиссер вывел тему любви, а не мистики. Вероятно, этим, а не экономией постановочных средств, можно объяснить и то, что панночка в гробу не летает.
Лаконичное по сценографии зрелище — вневременное, но почти в стиле лофт — играют на Новой сцене Театра Ермоловой, где, как правило, спектакли получаются более удачными, чем на основной. Новое прочтение «Вия» не стало исключением.
«Черная кошка, белый кот»Театр на Таганке
Фото: Агентство городских новостей «Москва»/Кирилл Зыков
Кинохиты на театральную сцену переносят гораздо реже, чем снимают фильмы на основе пьес. И тем не менее этот процесс можно назвать трендом сезона: почти одновременно в Вахтанговском театре замахнулись на «8 1/2» Федерико Феллини и «Амадея» Милоша Формана, а в Театре на Таганке выпустили спектакль по мотивам комедии Эмира Кустурицы «Черная кошка, белый кот».
Режиссер Юрий Муравицкий с фанатской любовью переработал первоисточник и получил на постановку благословение автора: «Он посмотрел на меня глазом большого кита». Юрий придумал, что историю будут разыгрывать в бродячем цирке, а цыганских баронов и членов их семей сыграют клоуны и клоунессы, в их числе даже народная артистка России сногшибательная Любовь Селютина, работающая в этом театре с 1974 года. Разумеется, не обошлось без участия живого оркестра.
Один из персонажей «Черной кошки…» говорит: «От судьбы не уйдешь, а вот со свадьбы сбежать можно». Поставив этот яркий, разухабистый, колоритный спектакль, Юрий Муравицкий вдруг по собственному желанию «сбежал» с поста главного режиссера «Таганки», который занимал чуть больше года, но выразил надежду на новых «общих детей», то есть спектакли, «но уже в свободных отношениях». Говорят, это будет «Гамлет».
«Коралловый остров»Театр Наций
«Так это же Голдинг! «Повелитель мух»!..» — воскликнет любой более-менее начитанный театрал. Однако авторы сценической версии Светлана Баженова и Артем Терехин (он же режиссер) предпочли дать своему спектаклю название старинного приключенческого романа Роберта Баллантайна (1857), хоть и повлиявшего на написанную почти через 100 лет книгу британского литературного нобелиата, но во многом от нее далекого.
Если викторианские подростки, попавшие в результате кораблекрушения на необитаемый остров, ведут себя как подобает джентльменам, то в знаменитом тексте Голдинга группа мальчиков, спасшихся в результате авиакатастрофы, борется за выживание, напрочь забыв о хороших манерах и эмпатии, убивая в себе добрые чувства (а затем и друг друга).
Спектакль-притчу играют в Новом пространстве Театра Наций, где публика сидит по обе стороны длинного помоста, частью которого стал лягушатник с водой. Восемь молодых артистов, вчерашние выпускники мастерской Олега Кудряшова в ГИТИСе, отважно освоили это травмоопасное пространство, они играют своих узнаваемых персонажей, не экономя силы, эмоции, слезы… Зрители не останутся безучастны, и это, пожалуй, главная причина отправиться на «Коралловый остров».