Предыдущая, пятьдесят вторая часть *** Начало, первая часть
Впервые Аня призналась вслух, что влюблена в Мамонта. После акта любви в том домике они толком не разговаривали о своих чувствах друг к другу, да и времени не было, но зато при каждом удобном случае Мамонт пытался обнять или поцеловать украдкой, пока никто не видит. Прошло три дня, а тяжесть его тела до сих пор ощущалась и эти ласки с ума сводили… Аня замечталась и не сразу обратила внимание на Нину, щелкающую пальцами перед носом, и официанта, поставившего поднос с крабовым салатом и апельсиновым соком на стол.
— Ты на связи или совсем замечталась? — спросила Нина.
— Я тут, извини. И правда, задумалась я.
— Задумалась она… Ты совсем с ума сошла так быстро замуж выходить? Ну повстречайтесь вы еще немного хотя бы… Какое замужество через пару месяцев знакомства?
— Нин, у нас все иначе… Осознанно.
— Ой, дуреха! — покачала головой Нина из стороны в сторону, а Аня улыбнулась и с аппетитом стала уплетать свой любимый салат.
Несколько минут длилась тишина, нарушил которую звонок телефона. Это Петя звонил. Аня улыбнулась еще теплее прежнего и ответила ему.
— Анют, ты долго будешь на примерке? Мы тут с Мишей сюрприз тебе приготовили… Не ругайся только, что кухню чуть запачкали…
— Петь, ну я не знаю, сколько времени это займет. Если бы ты не был против того, чтобы я платье, которое для свадьбы с Егором купила, надела…
— Нет! Ань, мы ведь с тобой говорили уже об этом.
Аня поджала губы. Говорили. Точнее, Петр просто сказал свое жесткое «нет». Потом он, конечно, попытался обосновать этот отказ, как-то смягчить его. Старался объяснить, что это попросту неправильно — замуж в наряде, который для другого мужчины надеть хотела, выходить. Она и понимала отчасти, что так и есть… Да и платье-то было, на которое денег хватило. А сейчас хотела выбрать то, к которому душа лежать будет. На сайте одного салона Ане показали пару вариантов и пригласили на примерку. Вот она и хотела выбрать то, что сидеть лучше будет.
— Я постараюсь поскорее.
— Хорошо. Ань, мне с тобой поговорить нужно будет… Ничего серьезного, конечно, просто, откладывать разговор я этот не могу больше. Это касается нашей поездки в деревню и моих переговоров с мамой.
Аня чуть напряглась. Что такого могла сказать ему мама, что требуется поговорить? Неужели она больна чем-то серьезным… Или отец Петин? Волнение охватило с головой, и от настроения мерить платье не осталось и следа.
— Ладно, Петь, поговорим обязательно.
— Береги себя. Если хочешь, я заеду за тобой?!
— Спасибо, я с Ниной.
— Ну ладно. Ждем. Миша вон тоже извелся.
— Скоро буду.
До боли стандартный разговор, после которого как-то неспокойно на душе стало. Аня посмотрела на Нину, допивающую свой коктейль, перевела взгляд на тарелку с салатом и поняла, что кусок в горло теперь уже не полезет. Тревожно как-то стало от предстоящего разговора. Рука сама к телефону потянулась, и Аня решила отложить примерку, перенести на следующий день. Конечно, менеджер салона счастлив не был, но желание клиента — закон.
— Ты чего вдруг чернее тучи стала и отменила все? — спросила Нина, когда Аня телефон в сумочку убрала.
— Не знаю, Нин… Предчувствие какое-то у меня нехорошее… Будто бы случится что-то должно. Петя сказал, что нам поговорить нужно… Я, наверное, домой поеду. Ты извини, что сорвала тебя вот так, от дел отвлекла в выходной день… И все без толку.
— Анька, да мы не виделись месяц! Какие извинения! Может, отвезти тебя домой-то?
— Нет, Нин… Не надо, я пешком. Тут недалеко же совсем.
— Ну ладно! Ты позвони, как домой придешь. Ладно?
— Ладно! Ну все! До встречи!
Аня встала, подошла к Нине, чмокнула ее в щеку и поспешила на улицу. Погода была такая приятная, не единого серого облачка, но на душе все равно тревога какая-то необъяснимая расползалась.
«О чем Петр мог разговаривать со своей матерью?»
С этой мыслью Аня шла домой, не замечая ничего вокруг себя. Она уже приблизилась к подъезду, когда вдруг интуиция подсказала, что обернуться нужно. Повернулась и пожалела о том, что в мысли свои погрузилась, а то бы раньше внимание обратила. Позади нее стоял Егор с нездоровой улыбкой на лице. Он в несколько секунд поднес к лицу тряпку, пахнущую как-то отвратительно, но отбиться Аня не успела, потому что слабеть начала. Ноги слушаться перестали, начали подкашиваться и она медленно начала терять сознание. Последнее что помнила — это как в шею игла воткнулась, и как Залесский ее на руки подхватил.
***
Аня ушла на примерку платья после долгих споров о том, что лучше ехать всем вместе. Почему-то с самого утра на душе Мамонта тревога была. Он не понимал, с чем она связана может быть, и списал все на то, что до сих пор не рассказал Ане об участи своей материи в их истории знакомства. Следовало сразу рассказать, он так и хотел — сесть в домике и поговорить по душам, но все зашло гораздо дальше разговоров и после прекрасно проведенного вместе времени, сблизившего их, говорить о том, что это его мать поспособствовала увольнению из детского сада не хотелось.
После разговора с Аней по телефону тревога не исчезла, только усилилась, поэтому Мамонт постоянно смотрел на часы. Прошло уже несколько часов, когда телефон зазвонил, и он как сумасшедший бросился отвечать, даже не подумав, что Аня не знает его домашний номер.
— Петр Сергеевич? — знакомый мужской голос врезался в сознание, царапая его.
— Да, — ответил, сжимая трубку в руке.
— Ты слышишь всхлипы? — Сердце сжалось в груди и, казалось, превратится в камень. Мамонт стиснул челюсти. — Это наша Аня громко плачет… Потому что ее похитили… И пока ты долги с Залесского Егора не спишешь, ее никто не отпустит.
— Ах ты, гниль! — зарычал Мамонт в трубку, прижимая ее к лицу все теснее.
— Я просто забочусь о своем будущем.
